Хм? А, если подумать — удобно! Удобно, когда на тебя «дуются»! Столько раздражающих требований и претензий сразу становятся необязательными к исполнению… Хм? Не мириться, что ли? Так и оставить ситуацию? Хоть и ноет в груди наследие Юрино, но холодный разум логично сообщает, что мне и одной женщины за глаза хватит. Что две — это, наверное, перебор?
Однако, как ни привлекательна была мысль о продлении молчания и «обиды», но… бабочку хотелось отдать сильнее. Мне, как творцу-создателю, часть души в своё произведение вложившему, жгло и нутро, и руку. Нутро нетерпением. Руку — коробочкой с произведением моего Артефакторного искусства. Мне свербело и нетерпелось увидеть реакцию на бабочку. Увидеть восторг в глазах той, кому она предназначена, и восхищение в глазах тех, кто её на ней увидит. Восторг и зависть…
А ещё, страсть, как интересно было, как же моя холодная металлическая бабочка оживёт после «пробуждения»… Не мог я ждать и терпеть. Не мог и не хотел. И сахар с ней, с «обидой» и «примирением» — не они главные в моём решении.
Поэтому, сделав всего несколько шагов от дверей в напряжённом (с её стороны) молчании, я остановился и поднял перед ней красную бархатную ювелирную коробку.
— Что это? — постаравшись сделать это надменно, спросила Мари.
— Подарок, — легко ответил я, пожав плечами.
— Подарок? — приподняла брови она. — Мне?
— Тебе, — подтвердил я с улыбкой. — Откроешь?
— А стоит? — опустила брови девочка и посмотрела не на коробочку, а на меня, немного исподлобья. — У тебя ведь теперь есть, кому подарки делать…
— Стоит, — снова улыбнулся. — Специально для тебя делал.
— Специально?.. для меня?.. — с… надеждой (?) посмотрела на меня она. Кхм. Как-то не думал я даже, что у Борятинской ко мне какие-то чувства могут быть. Ну, кроме уязвлённого самолюбия и чувства собственничества. Всегда же было так, что это Юра, то есть я, по ней сох, а она лишь позволяла мне по себе сохнуть. Лишь покорно-милостиво-неохотно соглашалась на обручение, следуя лишь воле отца, не смея ему перечить. Что-то изменилось? Или это я сам раньше был слишком слеп и чего-то не замечал?
— Для тебя, — отогнав от себя несвоевременные мысли, кивнул я. — Откроешь?
Она ничего не ответила. Она смотрела на меня, словно пыталась что-то во мне разглядеть, или прочесть на мне. Потом прикусила губу и кивнула. После чего высвободила руку из сгиба моего локтя и осторожно, двумя руками открыла коробочку, повернув её содержимое к свету, весело заигравшему на боках и гранях новенькой золотой безделушки в виде крупного насекомого. Бабочки ведь — насекомые? А то что-то я даже засомневался в своих нетвёрдых знаниях по этому предмету — никогда не был силён в биологии и ботанике: классы, виды, отряды, царства — для меня тёмный лес.
А глаза Мари, между тем восхищённо расширились. Пальцы сами собой потянулись прикоснуться к этому чуду, действительно получившемуся, прямо, как настоящее. Ведь делал я его не с картинки, изображавшей украшение, как в прошлый раз с Дракончиком, а с фотографий натуральных живых бабочек. Даже на мой, создательский, взыскательный взгляд — получилось довольно похоже.
— Какая прелесть! — вскинула восхищённые глаза с бабочки на меня девочка. — Ты, правда, сам это сделал?
— Правда, — кивнул я, внутренне наслаждаясь её восхищением, пусть ожидаемым, но, всё равно, приятным для моего жаждущего поглаживания самолюбия.
— Правда, для меня?
— Правда, для тебя, — снова кивнул я. — Примеришь?
— Угу, — не опуская глаз с моего лица, кивнула и она и приглашающе-просительно отвела волосы свободной от коробочки и сумочки рукой, освобождая шею, безмолвно прося меня помочь ей с надеванием украшения.
Ж-женщины! Имя вам — Коварство! Вроде бы невинный жест, невинная просьба о помощи… А вы, когда-нибудь, надевали цепочку на женскую шейку? Стоя позади неё? На юную и цветущую девушку чуть ниже вас ростом? То-то же!
Если был у вас в жизни такой опыт, то вы поймёте о чём я: эта близость обнажённой девичьей кожи. Эта беззащитная доверчивая поза. Эти мелкие мурашки, бегущие по коже. Это запах её тела, переплетённый с запахом духов. Эти невольные прикосновения пальцев к её волосам и самой шее… то ещё испытание выдержки для мужчины.
Я надел. Справился. Хоть пальцы и заметно подрагивали на замке золотой цепочки. Правда, пару раз тяжело сглотнуть пришлось. Да и щёки мои, должно быть, сильно раскраснелись не только от местной уличной свежести.