— Мне идёт? — спросила Мари, поворачиваясь так, чтобы крылышки моей бабочки блеснули на свету.
— Очень, — не соврал я. И сглотнул в третий раз. Чем вызвал довольную и даже слегка… победную, что ли, улыбку, появившуюся на её губах. Да и «выстрел» глазками последовал незамедлительный. Всё, что во мне оставалось Юриного, аж взвыло от «прямого попадания в сердце».
Пришлось мысленно отвесить себе хорошую оплеуху, чтобы вернуть над собой контроль. Всё ж, подотвык я к своему нынешнему возрасту от таких сильных реакций на женские чары. Подотвык.
— Юр, — прикоснулась к висящей на шее бабочке Мари. — Пойдём? А то что-то зябко… — и повела плечами, словно поёжилась.
— Да, конечно, — отвесив мысленно себе ещё пару пощёчин, чтобы прийти в себя, среагировал на её слова я, снова подставляя ей сгиб своего локтя. Она вложила в него свою ладошку, заставив табун диких ледяных червей в моём животе дёрнуться с новой силой. И мы пошли в нужном нам направлении.
От женского общежития до административного корпуса, в залах которого проводился бал, было, кстати, довольно далеко. Метров пятьсот, уж никак не меньше. В целом, я, так-то, люблю прогулки. И, обычно, совсем не против пройтись лишние полкилометра-километр. Но не сейчас. Не, когда каждый дополнительный шаг в напряжённом молчании отдаётся мукой в груди и солнечном сплетении. Не сейчас: когда приходится изо всех сил бороться с собой, точнее, с Юриным наследием в себе, чтобы не начать млеть, пылать, бледнеть, краснеть, мямлить и горячо признаваться в вечной любви. Всё это сразу, одновременно и со всей возможной страстью.
Сейчас я терпеть эту сладкую пытку был не готов. Поэтому, под нашими с Мари ногами быстро сформировалась платформа из твёрдой воды и приподнялась над землёй, заставив девушку чуть пошатнуться и ухватиться за мой локоть сильнее. Но, к её чести сказать, она не ойкнула, не взвизгнула, не издала каких-то других звуков — не уронила своего достоинства. Постаралась сохранить максимально равнодушный и независимый вид. У неё даже получилось. Вот только, прижалась она ко мне заметно сильнее, чем, пожалуй, требовали правила приличия. Или позволяли?
Платформа приподнялась над дорожкой, чуть-чуть качнулась и, плавно набирая скорость, поплыла-полетела в нужную нам с Мари сторону, быстро сокращая остававшееся до корпуса расстояние.
В результате, появление наше перед центральным входом получилось довольно эффектным. Ведь, никто более не рискнул использовать свои Силы для такого дела. Не посмел или не догадался. Побоялся, что такое поведение будет воспринято, как выпендрёж, позёрство, пустое бахвальство и показушничество. Ребячество… особенно, учитывая принадлежность к младшим курсам и наличие здесь курсов старших, которые, по идее, должны были быть сильнее и уметь куда круче.
Вот только, они побоялись, а я — нет. Взял и сделал. Причём, платформа моя не над самой землёй двигалась. Она вверх постепенно поднималась. Вроде бы и медленно, и не высоко, а, когда подлетели ко входу, были уже на уровне окон второго этажа здания.
Сделали плавный и, даже мне показавшийся изящным, поворот, погасивший скорость, и опустились непосредственно на порог, прямо перед дверьми в зал. Ровненько в примеченный мной сверху прогал между другими парами. Между той, что уже вошла, и той, что только войти собиралась.
Мы, получается, бестактно и беспардонно влезли в очередь, потеснив всех, кто ещё не вошёл. Внимание, прямо сказать, привлекли. Внимание всех собравшихся.
Кавалер той пары, перед которой я опустился (кстати, очень аккуратно и осторожно, никого не придавив, не помяв, грязью или водой не забрызгав), сделал шаг вперёд и опустил мне свою руку на плечо. Видимо, хотел что-то резкое сказать.
Вот только как-то все его слова застряли у него в глотке, когда я повернулся к нему, расправив свои широченные плечи и выпрямившись во весь медвежий рост. Да ещё и свет ближайшего фонаря так удачно блеснул на моём значке Ратника. А уж взгляд мой, из серии: «Ты ещё что за вошь?».
У самого обладателя нахальства и руки, значок на груди мог похвастать только двумя точками и принадлежностью к Воздуху.
Парень сглотнул и руку убрал. Я пожал плечами, обвёл всех собравшихся вопрошающим взглядом — никто не подал голоса, после чего пожал плечами и, опустив свободную руку поверх раки своей спутницы, лежащей на сгибе моего локтя, кивнул ей. И мы с Мари спокойно двинулись внутрь здания.
Да — понт! Но! Отнюдь, не дешёвый понт! Специально так понтануться захочешь — не выйдет. А тут само получилось. Так что: «Хороший понт дороже денег!» — это про нас с Борятинской, которая всей этой ситуацией откровенно наслаждалась. Да и я сам… если быть честным, тоже был доволен тем, как оно всё вышло. Я… упивался всеобщим вниманием. Я его прямо кожей чувствовал! Почти, как тогда, в Питере, перед Зимним. Хоть и заметно слабее, чем там. Хотя, оно и понятно: народу здесь было меньше, чем там.