То есть, Гранд был примерно аналогичен Авапхуру, а тот нашему Богатырю. Правда, со своими нюансами: Авапхуру считался более крутым и сильным просто в силу того, что принадлежал к несколько более древней Школе. А так, там и Паладины встречались со всей остальной их «линейкой Рангов».
Короче, из тех, кто имелся здесь сейчас: Гранды — аналогичны Богатырям, Маэстро — Пестуну, а Баталодор — Ратнику.
Где-то на их фоне бледнели, но не терялись ещё и двое Комбатиенте (аналоги наших Витязей). Неплохой такой набор для посольства-представительства.
А давил из себя смех сейчас Баталодор. И он же дёргал руками, изображая аплодисменты. Он что-то достаточно громко и отчётливо произнёс на английском, с заметным испанским акцентом.
— Это ужасно смешно, Господа! Русские настолько опустились и потеряли своё достоинство, что теперь раздают Ранги просто за взятки… — тихо перевела мне сказанное Мари, так как в языках она разбиралась гораздо лучше меня. Можно было даже сказать, что изучение их являлось её хобби, которому она не стеснялась посвящать довольно большую часть своего времени.
— Что вы хотите сказать этим, Господин Кардона? Вы сомневаетесь в моём решении? — хмуро спросил его на том же языке Император, а Мари мне перевела эту фразу.
— Этот малыш — Гуерреро? Да вы издеваетесь, эл рей Борис? — поддержал своего младшего товарища один из Грандов. Естественно, тоже на английском, а перевод я услышал от Мари. — Да он Дар-то пробудил месяц назад! Знаете, это настолько абсурдно, что даже служит поводом к тому, чтобы усомниться в Ранге его брата, которого вы все так превозносите, называя Гением поколения. Не тем же ли способом получены все его Ранги? Даже жаль, что он сейчас в коме и мы никак не можем его проверить.
— Этот «малыш» уже лично убил трёх Баталодоров, Господин Осорио, — ответил Император. — И сдал свой квалификационный экзамен в присутствии сразу шести Грандов.
— Которые всё делали за него? — искривил губы в издевательски-саркастической усмешке второй Гранд. — Так, в принципе, можно было и сразу на Гранда ему сдать. Чего уж тянуть-то?
— И, что бы, по вашему мнению, смогло бы развеять ваши сомнения, Господин Пачеко? — совсем уже хмуро спросил Император.
— Поединок, естественно, — ответил тот, к кому обратился Император. — Поединок этого… медвежонка, — запнулась с переводом того слова, которым тот Гранд меня назвал. — С Диего, — показал Гранд на того самого «смешарика», который и имел изначально наглость вмешаться в представление Бориса Ивановича.
— То есть, поединок Гуерреро с Баталодором должен доказать, что он достоин быть Гуерреро? — приподнял одну бровь Император. — Не находите это несправедливым?
— Несправедливым я нахожу продажу Рангов подданным за деньги, Гранд Борис! — ответил ему Гранд Пачеко. — Да и, чего вам бояться? Диего будет нежен… — стала улыбка испанца ещё неприятнее.
— А давай я побуду нежным с тобой! — влез в разговор мой отец. — А потом с тобой, — повернулся он к первому Гранду. — И с тобой, — довернулся к Баталодору.
— А потом я с тобой, — странновато оскалился Авапхуру и сверкнул глазами. В прямом смысле сверкнул. То есть, некий световой эффект на самом деле имел место быть.
— А вся прогрессивная общественность узнает, о том, что в дикой варварской Рашке принято убивать послов за высказывание ими обоснованных сомнений.
— Отлично! — заявил отец, уже опуская руку на рукоять меча. — Меньше «сомневаться» будут и больше помалкивать…
— Я выйду на бой, — произнёс я в повисшем напряжении. Причём, голос мой прозвучал спокойно. Пожалуй, даже слишком спокойно для такой ситуации. Но, что поделать, если я и правда не боялся? Не пугала меня схватка с одним единственным Ратником Воздуха после того, как я пять раз сходил штурмом на весь столичный Гвардейский Полк. Вот не пугала, и всё тут.
— Что ты сказал, малыш? — повернулся ко мне Император.
— Я сказал, что, если он вызывает меня по всей форме на поединок, то я отвечу согласием. Готов ли он сам к этому? Можете перевести им, Выше Императорское Величество, — поклонился Императору я.
— Они понимают, — мимолётно поморщился Борис Иванович. — Но, почему? Ты же осознаёшь, что это провокация? Они хотят убить тебя и сорвать наш… договор.
— Осознаю, — спокойно поднял голову и посмотрел Императору в глаза я. — А ещё осознаю, что эти трусы всё равно не отстанут…
— Он оскорбил меня! — тут же вскричал Баталодор вскидывая руку и тыча в меня пальцем. — Вы все слышали?! Он назвал меня трусом! — причём, вскричал на русском. Пусть не чистом, но вполне понимаемом, так что, перевод от Мари не потребовался.