Педро… какой Педро? Что за Педро? Хрен его знает. Но, почему-то этот Баталодор был уверен, что мне хватит имени, чтобы понять, о чём это он.
Однако, переспрашивать я не стал. Вообще, разговаривать с тем, кого собираешься убивать — глупое действие. Слова связывают. Создают какую-то связь, общность, паутинку, которая, вроде бы и лёгкая, а всё равно мешает. Мешает убивать. Конкретизирует, превращает безликого абстрактного врага-противника, в конкретного человека… Зачем оно мне? Я и имя-то его специально запоминать не пытался. Просто, какой-то Баталодор Воздуха… моб в компьютерной игрушке. Ну или Босс… хотя, нет, на Босса этот выскочка точно не тянет.
Почему я согласился на бой? Были ведь варианты попытаться от него откосить, съехать с темы, предоставить разбираться с проблемой «взрослых», тех, кто всю эту кашу и заварил… Были, согласен. И, пожалуй, по уму, даже стоило именно так поступить. Но…
Всегда это «но». Я чувствовал от этих гостей намеренье убийства. Холодное и решительное. Причём, чувствовал его ещё задолго до вручения мне значка. Не в нём было дело. Они изначально, так или иначе, уже собирались убить… кого-то из нас. Из собравшихся здесь Лицеистов. Тем или иным способом. Значок лишь сделал их выбор конкретным. Дал повод прицепиться именно ко мне.
А, когда такое холодное намеренье есть, соглашусь я на бой или нет, уже не будет иметь значения. Не здесь и сейчас в открытую, так чуть позже и из-за угла. С них, с этих вот господ станется. Так что, куда проще и быстрее разобраться с назревающей проблемой сразу. Прямо тут. До того, как.
Ну, ещё и репутационных потерь, возможно, получится избежать серьёзных. Всё ж, репутация здесь, в этом мире, совсем не пустой звук. Прослыть трусом, прячущимся за спины Богатырей — это очень сомнительное вложение в моё здешнее будущее. Очень сомнительное. Особенно, при том пути развития, какой я себе наметил…
Отец хмурился. Он и так-то был мрачен, ещё там, в зале. А теперь, когда я ещё и меч оставил перед боем, его брови вовсе соединились над переносицей, а лоб пробороздили глубокие складки. Я даже подумал, что может быть и не стоило этого делать? Оставлять меч. Или, не стоило делать это так демонстративно… может быть, это действие значит ещё что-то, чего я не знаю, и чего не учёл? Может, это и вовсе «плевок в лицо» своему родителю, который мне этот меч подарил?
Однако, по-другому я поступить не мог, в силу уже означенных соображений. Что поделать, если меч бы мне действительно стал мешать в предстоящем бое?
Мы разошлись по своим сторонам круга и приготовились к отмашке-сигналу Императора. Её давал именно он, так как был самым старшим по статусу среди всех присутствующих — тоже, блин, заморочки поединочного этикета.
Я пригнулся, отставил одну ногу назад и даже постучал пару раз носком по земле, проверяя мышцы. Принял положение «высокого старта» и приготовился к рывку. Противник окинул мою стойку оценивающим взглядом и мерзко ухмыльнулся. Потом ещё какой-то свой, видимо, очень неприличный жест сделал. Разозлить, наверное, хотел. Вот только не получилось — я смысла этого жеста не знал. Да мне и плевать на него было — я не видел в нём сейчас человека, только безликое препятствие, которое надо проломить… Защищал свою психику.
Император ударил перед собой короткой злой молнией, подавая сигнал к началу, и мы оба сорвались со своих мест…
Глава 9
Грохот взрывающейся спрессованной воды у меня под ногой практически слился с треском сигнальной молнии, запущенной Императором. Всё ж, хоть расстояние и минимальное, но свет несколько быстрее звука — на вспышку я отреагировал раньше, чем услышал трескот молнии. И уже летел в этот момент. Летел значительно быстрее, чем ожидал того мой противник. От того и запущенный им навстречу мне воздушный серп — почти невидимое уплотнение-искажение воздуха, проскочил подо мной, не задев, поджатых мной после прыжка ног.
Вот только, эта скорость не была ещё моим пределом: я создавал и взрывал ступеньки воды, совершая ещё «шаги» и «прыжки» прямо в полёте, ускоряясь и ускоряясь от каждого нового взрыва. А ещё и непредсказуемо меняя траекторию своего движения, смещаясь то в одну, то в другую сторону, что мешало противнику прицелиться. И следом за первым серпом, «в молоко» ушли ещё три, долетевшие до границы очерченного нам круга и бесследно растворившиеся, разбившиеся о созданный двенадцатью Богатырями разных Стихий барьер.
Двенадцатью. Трое, плюс сам Император, в удержании барьера не участвовали. Отец, Борятинский и Тверской. Этого числа вполне хватало, чтобы контролировать действия «гостей». И, если те что-то выкинут, чтобы остановить это что-то… и продержаться несколько секунд до того, как освободятся от барьера все остальные. И тогда…