И, блин! Это ни фига же не шутка! Потому, что наш самый старший братец, Константин Петрович, нынче считающийся самым вероятным Наследником в случае внезапной кончины Петра Андреевича, имеет Ранг Витязя! Да-да, он ещё только собирается сдавать на Ранг Пестуна. Уже лет десять собирается. И ещё столько же (минимум) собираться будет. Да — он Витязь, достигший верхней планки этого Ранга. Он вплотную подобрался к «потолку», отделяющему его от следующей ступени. Но подобрался — это не переступил!
А Витязь — есть пятая Ступень овладения Даром, тогда как Ратник, сука — четвёртая!!!
То есть, я уже сейчас, в шестнадцать отстаю от него всего на один экзамен! Я уже обогнал по этому параметру Василия — шестого из братьев и сравнялся с Вадимом — пятым сыном Князя и Сергеем — четвёртым сыном. Ведь Василий — Вой, а Вадим и Сергей — Ратники.
Остаются только Андрей, Никита и Константин. Причём, Андрей планку Витязя переступил всего пару лет назад, буквально через неделю после моего «изгнания» из Семьи. Так что, он, условно — «нижняя планка» Витязя, Никита — «средняя», а Константин — «верхняя». Но им лет-то сколько, блин! Я точно помню, что видел как-то, когда альбом листал, их фотографии… чёрно-белые… в открытом конном экипаже, на фоне старой Москвы, на вскидку, девятнадцатым веком датирующиеся! Причём, в той коляске они все трое вместе с отцом и матерью, в соответствующих эпохе костюмах восседали. И да — у них троих одна мать. У Сергея и Вадима уже другая. Как и у нас с Матвеем. Ну и у Василия тоже. Я ведь упоминал уже, что у Петра Андреевича много жён и было, и есть сейчас.
В общем, Статус. Очень серьёзный Статус. А со статусом и перспективы… тот же Сергей, имея Ранг такой же, как у меня теперь, является Старшиной Пожарной Охраны Московского Княжества — аналога МЧС мира писателя, только ещё более влиятельного. То есть, главным начальником этой организации. А Никита — Начальник всей Княжеской Полиции. То есть, я, сразу после выпуска из Лицея, могу спокойно и обоснованно претендовать на ничуть не менее значимую должность… если ещё решу возвратиться в Москву. Ведь могу же и в Петрограде остаться — место в Гвардии уже, считай, моё! Вообще без вопросов, по факту первого же обращения. Или в том же Лицее: уверен, Пестун Булгаков не откажется от приобретения в своей организации ещё одного Ратника. Притом, что тут взводники — Вои!
Не то, чтобы мне действительно что-то из этого было нужно, но сам факт того, что такие перспективы и возможности у меня УЖЕ есть, серьёзно добавляет внутренней увереннности.
Но всё ж для меня главное — это степень личной свободы. Вот, кстати, о ней. О свободе… и напрямую с ней связанной «программе обмена студентами» с ФГЕ, с которым мы находимся, практически в состоянии войны… находились. До вчерашнего дня.
До подписания двумя сторонами некого документа, содержания и подробностей которого, понятное дело, никто не раскрывал, после которого часть войск с нынешней Польско-Российской границы была снята. В частности, Князья: Долгорукий, Тверской и Черниговский со Стародубским возвращались с Бала уже не на «фронт», а в свои Княжества. И это только те, кого я знал лично. А были ведь и другие, те, кого я даже по именам не знал.
И тут, блин, семи пядей во лбу не надо иметь, чтобы понять, что к чему: когда объявляют о «программе обмена студентами», и в число этих студентов входят не только родные дети задействованных в военной операции Князей, но и дочь Императора, после чего идёт подписание каких-то бумаг, и Князья едут по домам, что разговор идёт о стандартной «средневековой» системе политических заложников.
Ещё и на сборы дают только три дня — отправка в Германию состоится уже в эту пятницу. Тут, ещё хорошо, что не сразу из зала «с вещами на выход»! А ведь могли бы! Ещё как могли бы!
Ах да, я тут совсем в свои мысли ушёл, забыл сказать, что это именно нас, тех, кто был выбран от Лицея для участия в Императорском Бале, отправляют в Берлин по этой «программе». То есть, и меня тоже. Внезапно, да?
А уж как было внезапно мне, когда Булгаков нас построил, Император прицепил мне значок Ратника, вернулся на середину строя и, вместо того чтобы прочитать какую-нибудь торжественную мотивирующую речь о том, как он рад наличию в этом поколении в его стране таких ярких дарований, как мы, ведь не просто же так выбрали из всего Лицея именно нас — вроде бы, как минимум, декларировано, мы все прошли какой-то отбор-конкурс, оказавшись самыми лучшими, самыми талантливыми, самыми-самыми… он заговорил совсем о другом. О международном сотрудничестве, «мире во всём мире», свободном хождении информации, обмене опытом…