— Ты так и не ответил: зачем? Зачем меня убивать?
— Да мне-то по чём знать? — удивился Джевахов. — Мало ли какие там вверху проблемы у твоего отца с правящей Семьёй появились? Может, заговор какой зреет, может наглеть стал слишком старый Московский Князь? Может, усилился слишком? А может: два Гения в одной Семье одного поколения — это слишком много и слишком опасно? Мне почём знать? Или ты думаешь, мне докладывают? Я приказ получил — приказ исполняю, лишних вопросов не задаю. Не любят в «охранке» лишние вопросы…
— А кто знает? Кто приказ передавал?
— Не получится, — улыбнулся Джевахов.
— Что у меня не получится? — не понял я.
— Не получится по всей цепочке наверх пройти. Я приказ в зашифрованном виде по электронной почте получил. Не знаю я, кто именно его отдавал, и где искать его: правила работы «Особого отдела». Если что — меня нет и не было. Официально, под запись, я и слова не скажу. А, даже, если скажу — тебе ответят, что я всё напридумывал и к «охранке» никакого отношения не имею. Сам понимаешь… доказательств никаких — пытай не пытай, я действительно ничего и никого больше не знаю.
— «Мы те, которых нет», — мрачно процитировал одну старую песенку мира писателя. Старую, но до сих пор, актуальную… в специальных военных частях.
— В точку, малыш, — улыбнулся Джевахов. — Что теперь делать будешь?
— Ничего, — ответил я, заставляя воду вытолкнуть гранату на поверхность, где я её аккуратно подхватил и чеку обратно в запал вставил. — Уйду, как и обещал.
— И даже оставишь меня в живых? — удивился мужчина.
— Оставлю, — кивнул я, поднимаясь со стула. — У меня к тебе злости нет — ты совсем не больно убиваешь. Как ты это делаешь, кстати? Настолько незаметно?
— Как? — задумался Джевахов. — Довольно просто: медленно и постепенно уменьшаю концентрацию кислорода в воздухе, что вызывает нарастающую сонливость, не вызывая удушья. А потом добавляю в воздух небольшую концентрацию специальных препаратов без вкуса и запаха, которые действуют сразу и как снотворное, и как анестетик. А дальше: вхожу и ввожу наркотик, организуя и имитируя банальный «передоз» — самая неподозрительная причина смерти для вырвавшегося из-под родительской опеки «золотого мальчика». Если кто, что и поймёт, то, всё равно: официального расследования не будет. И в прессе вопросов — тоже.
— Понятно, — нахмурился я, пытаясь придумать, как от подобного вообще можно защититься. Пока что ничего умнее «дыхательной маски» на лице в голову не приходило. Препараты, в конце концов, можно и отфильтровать, какие бы они «безвкусные» не были, но вот как «отфильтровать» понижение уровня кислорода⁈ Это вопрос. Вопрос, на который ещё только предстоит отыскать ответ в будущем.
А сейчас. Сейчас я ушёл из квартиры Куратора своей группы, не прощаясь. Оставив его живым, целым и свободным. К чему мне его смерть? Ведь, если это действительно приказ, а я почему-то Давиду Дмитриевичу верю, то одним исполнителем больше, одним меньше — сути проблемы не изменит. Тут не исполнителей отстреливать надо, а что-то более радикальное и «несимметричное» предпринимать. Вот только, что?
Занятый этими мыслями, я даже не сразу заметил, что ноги плохо слушаются. Что ступеньки как-то слишком быстро приближаются к лицу. А в следующий момент, я открыл глаза уже в кровати с женой, в комнате Адлерского отеля в мире писателя — Джевахов действительно профессионал: чётко всё сделал. Не пришлось мне придумывать и искать способ самоубиения для перескока в следующую «итерацию». Собственно, ради этого я его живым-то и оставил — он, как уже говорилось, не больно убивает. А это, в моём случае, действительно стоит ценить в человеке!
Глава 31
И вот он настал — Алинин «идеальный день»!
Два утренних часа после пробуждения я забрал себе, а вот после, с половины десятого утра, был уже полностью в её распоряжении и совершенно безропотно делал то, что было ей запланировано.
Мы ездили на студию: записали там песню — «Мой рок-н-рол», как и в прошлый раз, только справились ещё быстрей и, как мне думается, ещё качественней. Заезжали в ювелирный салон — купили там ей кольцо.
Провели несколько деловых встреч с какими-то нужными для продолжения нашей раскрутки и продвижения наших песен представителями местной музыкальной индустрии, которых я опять не запомнил. Вроде бы, условия удалось выбить немного лучше, чем в прошлый «идеальный день», да и лиц прибавилось.
Вернулись на студию: записали короткое промо-интервью к готовящейся к выпуску песне. Отобедали в ресторане — попались на глаза журналистам и дали другое короткое интервью.