6
Наконец Эмили почувствовала себя в безопасности. Здесь, в фешенебельном отеле «Ройял гарден», в номере люкс, с верным Манфредо в соседней комнате, она была надежно защищена от натисков прессы, которыми герцог пугал ее всю дорогу до Лондона.
Частично своим спокойствием она была обязана Томасу Робинсону. Это он уговорил Эмили затеряться на пару дней среди многомиллионной толпы мегаполиса.
— Расслабьтесь, Эмили, — увещевал ее Манфредо. — Сейчас вы будто в шоке, но время сделает свое дело. Живите одним днем, а о будущем мы подумаем завтра.
Ей вдруг пришло в голову, что раньше она никогда не была так уязвима и слаба.
— Мне не удастся стать частью вашего мира, — грустно сказала Эмили.
— Вы уже стали его частью, — отозвался Манфредо. — Фактически мы с вами очень похожи.
— Как это?
— Строгое воспитание папочки-викария приучило вас к сдержанности, привило вежливость и хорошие манеры. Благодаря ему вы научились скрывать свои чувства и эмоции…
— Но как вы догадались?
Манфредо посмотрел на нее с сожалением.
— Точно так же воспитали и меня. Я тоже знаю, каково это — разрываться между хорошими манерами и желанием быть таким, какой ты есть. Общество постоянно диктует нам свои правила, которые мы всю жизнь стараемся беспрекословно соблюдать. Так что вы очень даже легко займете свое место среди столпов венецианского высшего общества. Но не забывайте, — продолжал он, — что прежде всего вас примут туда, потому что вы миллионерша.
— Вы шутите!
Миллионерша! От непреложности этого факта Эмили бросило в жар.
— Подумайте хорошенько, что будете делать с такой уймой денег, — посоветовал Манфредо. — Наверное, сперва накупите себе разных платьев, туфель… Потом отправитесь куда-нибудь путешествовать…
— Минуточку! Мое пуританское воспитание не позволит быть столь расточительной, — лукаво возразила Эмили, мысленно представляя себя лежащей на пляже фешенебельного курорта. — Да тем более сначала придется оплатить кучу долгов, которые оставил мне отец. А потом… Подумайте, сколько людей нуждается в помощи! Манфредо, я хотела бы помогать беднякам — детям-сиротам, например, или инвалидам. Каждый раз, видя их страдания, я чувствовала себя беспомощной и в то же время виноватой… что здорова и сыта, а они… Конечно, когда у меня была работа, я старалась всячески помогать, перечисляла часть зарплаты в детские дома, но эти суммы просто смехотворны, если подумать о том, сколько детей нуждается в помощи. Теперь-то я сумею как следует позаботиться об этих несчастных.
— Вы и впрямь бессребреница?
— Манфредо, ну а как же иначе? — искренне удивилась Эмили. — Я не смогу купаться в роскоши, зная, что кому-то не хватает на кусок хлеба. Вот вы пугаете меня журналистами… А ведь, узнав о моих добрых делах, они могут сменить гнев на милость, и животрепещущая история моего детства отойдет на задний план.
— Какие бы помыслы ни зародились в вашей чудесной головке, я всегда готов помочь, — пообещал Манфредо, восхищаясь добродетелью своей подопечной. — Вдвоем нам не страшны никакие нападки прессы. Вы правы, пройдет еще пара месяцев, и страсти вокруг нашего пикантного фото постепенно улягутся.
Эмили посмотрела на него с благодарностью и подумала: какой же он хороший человек.
Несмотря на то, что Манфредо начал откровенно флиртовать, Эмили не замечала этого, считая себя менее чем привлекательной в глазах герцога.
Ой, да он ведь женат… Господи, что же она подумает, увидев наш снимок в газете?!!
— Манфредо! — вскричала она, хватаясь за голову. — Эта фотография! Из-за нее ваша жена подумает Бог весть что! Мне так неловко… Простите, это я во всем виновата…
— Моя жена давно умерла, Эмили. А это, — объяснял Манфредо, демонстрируя безымянный палец левой руки, — фамильная драгоценность, которую у нас в роду принято передавать из поколения в поколение. Так что я ношу кольцо постоянно.
Уловив в тоне Манфредо деланное равнодушие, Эмили бросила на него полный раскаяния взгляд. Видимо, она все-таки разбередила старые раны. Теперь все встало на свои места. Эмили вспомнила его убитое горем лицо, виденное ею на какой-то давнишней газетной фотографии, и поняла причину того горя.
Потрясенная этими новостями, она молчала всю дорогу до Лондона, видя, что Манфредо притих, удалившись в свой маленький мирок воспоминаний.
Теперь, рядом с Манфредо, в номере люкс с видом на Кенсингтонский парк, Эмили чувствовала себя как дома. Наскоро приняв душ, она сменила дорожный костюм на сарафан с тонкими бретелями и глубоким вырезом на груди.
— Боже, какая же я толстая! — воскликнула она, глядя в зеркало. — Манфредо еще подумает, будто я нарочно вырядилась так, чтобы соблазнить его!
С трудом втиснув ноги в новые сандалии бежевого цвета, Эмили провела ревизию своего скудного гардероба. Целомудренное оранжевое платье вполне прилично надеть к обеду, о джинсах теперь можно забыть, так как, появившись в них перед герцогом, она наверняка нанесет его аристократической натуре непростительное оскорбление. Оставалось синее полиэстеровое платье, но истязать себя синтетикой в жару Эмили отказалась наотрез. Значит, все-таки сарафан.
Расчесав свои пышные волосы, она проверила, как они будут смотреться распущенными.
— Слишком смело, но очень даже по-итальянски, — решила она, придирчиво изучив свое отражение.
В дверь постучали, и Эмили запаниковала, убирая под заколку рассыпавшиеся по плечам волосы. Она все еще стеснялась предстать перед Манфредо в сугубо домашнем виде, однако желание поразить его взяло верх над скромностью, и Эмили поспешила ему навстречу.
Манфредо был одет просто, но со вкусом: в зеленую шелковую рубашку и салатного цвета легкие летние брюки.
— Вы… великолепно выглядите! — воскликнул он, окинув ее полным восхищения взглядом.
Эмили слегка смутилась. Немного лучше, чем в первую нашу встречу, но далеко не великолепно, подумала она, пытаясь поправить непокорные волосы. Манфредо слишком добр ко мне. Хотя по сравнению с теми… приятельницами, с которыми он обычно проводит время, я, должно быть, выгляжу замарашкой.
Тем не менее Эмили учтиво и чуть церемонно ответила:
— Благодарю за комплимент.
— Вам всего хватает? — поинтересовался герцог.
Нет. Мне не хватает идеальной фигуры и дорогих вещей, мысленно мрачно ответила Эмили. Ночных сорочек тонкого шелка, изысканного белья, парочки прозрачных пеньюаров, не говоря уже о платьях, туфлях, костюмах и — конечно же! — норковом манто в пол.
— По моим подсчетам, в этом номере десять чистых полотенец, два махровых халата и столько мыла, что им, кажется, можно перемыть всю страну, — отшутилась она.
Манфредо непринужденно рассмеялся, а Эмили подумала, что настало время поговорить серьезно.
— На самом деле, я хочу поблагодарить вас за доброту и заботу, — промолвила она тихо. — Спасибо вам за все, и не стоит так беспокоиться.
— Да мне не в тягость. Не благодарите, — отмахнулся он, дружелюбно улыбаясь. — Кстати, мы очень вовремя заперлись в номере. Только что был звонок от главного менеджера отеля, который сообщил мне, что холл кишит фоторепортерами.
Эмили удивленно вытаращила глаза.
— Но как они пронюхали?! И как нам теперь отсюда выбираться?!
Немного помолчав, Манфредо беззаботно ответил:
— А никак.
— Да я же серьезно! — вскричала Эмили. — Вы что, и впрямь хотите, чтобы я сидела тут взаперти, как зверь в капкане?
— Ну, это смотря какой капкан… — протянул Манфредо, прищурив один глаз. — Можно что-нибудь придумать. Например, обмануть их и скрыться, разработав хитроумный план.
— Это не смешно! — в отчаянии пролепетала Эмили. — Я привыкла подолгу гулять, дышать свежим воздухом. Я не могу сидеть в четырех стенах только потому, что стайка репортеров дежурит у меня под дверью. Мне нужна свобода! Понимаете вы это или нет? Я не желаю быть графиней, мне не нужны эти деньги, я просто хочу домой!