Мужчина опустил инструмент и оттянул ворот тяжелого свитера:
— Торопитесь? Я вот тоже с утра бодро взялся и что-то быстро скис. Влажность, да?
Я переступила с ноги на ногу: каблуки жгли пятки, предлагая бежать дальше, но странный инспектор — такой молчаливый и угрюмый вчера — почему-то будто держал меня на месте.
Заметив, видимо, что-то, он с полуулыбкой поднял ножницы, кивнул:
— Не спешите, Аянами-сан. Хотя-я…
Он улыбнулся чуть шире и отсалютовал ножницами.
— Хотя так у вас даже румянец есть.
Я смотрела, как он исчезает в кустах, ветви которых запутал туман, в голове звенело прощальное «доброго утра». Последней исчезла улыбка, словно у самого настоящего Чеширского Кота. Потом в сером молоке тонко взвыл невидимый электромотор, хрустнула ветка.
«Потом, Рей. Потом».
Пока я бежала до корпуса, я поняла, что меня так смутило: инспектор-садовник Кадзи Редзи странно держал в руках ножницы.
Вся его поза — слегка размытая туманом, расслабленная — отдавала кислым привкусом угрозы. Как у крови. Как у железа.
Я замерла на мгновение у двери приемной, отогнала сложные и неприятные ассоциации и вошла.
— Аянами? — удивилась Ая. — Ты вовремя. Я хотела тебя вызывать.
«Хотя бы где-то я вовремя», — подумала я и уточнила:
— Господин директор?
— Он, — заговорщицки понизила голос секретарша. — У него сейчас Икари-сан… То есть, Икари Синдзи-сан. Такой лапочка, прибежал десять минут назад, и директор сначала отменил вызывать тебя. А потом такой по селектору снова, говорит, найди Аянами…
Я оглянулась. За спиной остался сырой коридор, который я впервые будто бы не заметила. И духов Аи я даже почти не слышала. Внутри все сжалось, и горели щеки — вряд ли от спешки.
— Аянами-сан ожидает в приемной, — сказала секретарша в микрофон, а в груди у меня отозвалось глухим ударом.
«Тише, Рей. Тише. Ты всего лишь опоздала. Всего лишь проспала».
— Пусть войдет, — гулко сказал директор Икари.
Шаг, шаг. Двойная дверь.
Икари-кун сидел за столом — большим столом для совещаний — маленький и строгий. Белый свитер, встрепанные черные волосы, серое лицо. Набор оттенков, баланс монохрома. Он кивнул мне, едва обернувшись, и снова посмотрел туда, где сидел его отец.
Неизменный пиджак на спинке стула. Неизменный блеск очков. Только мое настроение каждый раз почему-то другое.
— Аянами-сан, ваше опоздание будет вычтено из жалования. И уясните себе, что присматривать и утешать — это разные вещи. Оба свободны.
Его сын поднял голову и возмущенно произнес:
— Но, отец!..
Икари Гендо промолчал. С его точки зрения мы оба уже вышли.
За дверью приемной, вне зоны действия любопытства Аи Синдзи шумно выдохнул:
— Извините, Аянами. Иногда он такой… Такой.
Я оглянулась:
— Что вы ему сказали?
— Ну, правду. Сказал, что это из-за моей пьяной выходки вы не смогли нормально выспаться, — буркнул Икари младший. — И он даже как будто согласился.
Он согласился, подумала я. Просто сын очень плохо знает своего отца. Очень-очень.
— Все в порядке, Икари.
— В порядке? — возмутился он. — Он вас штрафует из-за меня!..
Я его перебила:
— Это вы лично опоздали?
— Нет, но…
Я кивнула и отвернулась. Он не знает, как это бывает. Он не знает о дополнительных медосмотрах (может быть, проводнику хуже? Доктор Акаги слишком добра, чтобы полагаться на «может быть»). Не знает о долгих тестах в сомнологической лаборатории (нарушение сна — один из путей в безумие боли). Не знает, наконец, о психологах.
— Вы могли бы сказать спасибо, Аянами.
Я остановилась. Меня догнала удивительно банальная реплика.
— Спасибо, Икари-кун, — сказала я, не оборачиваясь.
Прозвенел звонок. Сейчас его трель закончится, и можно еще что-то сказать, а потом придется идти работать. Переливы, будто бы размазанные, гулко скользили сквозь секунды.
— Аянами, а что значит «присматривать»?
По всему учебному корпусу распахнулись двери классов. Ближе к директорскому кабинету — робко. Подальше — куда смелее. Я пошла в этот шум.
Следить за лицом. Следить за приступами. И не думать ни о первом, ни о втором. Все как обычно.
— Аянами! — донеслось из-за спины. Икари-кун отставал.
Я, безусловно, не уходила от ответа. Нельзя ведь уйти от того, чего не знаешь?
5: Из мышеловки
Методический семинар затянулся.
Сегодня докладывала Майя, и я вроде даже записала тему, и полстраницы блокнота исписала, и слушала внимательно, но… Но все было как всегда. Ибуки путалась в терминах, излагая что-то о спецкурсе по валеологии, и замдиректора Кацураги уже настороженно раздувала ноздри. Нос Мисато-сан был изящен, но выражение лица получалось угрожающим. Дело пахло разгромным обсуждением. Очередная попытка Майи получить в общем нужные часы шла к закономерному фиаско. Каждая запинка усиливала и без того гнетущую очевидность.