Он не разбирался в чиновной иерархии. Свободно заходил в широкий кабинет к шефу и говорил, что думает.
– Почему у вас долг разделен с душевным побуждением?
Шеф тупо глядел на него.
– Что?!
– У вас это искусственно…
– Вон!
И его, в конце концов, выгнали, как что-то непредсказуемое и непригодное к работе.
____
Агент уже понял. Здесь наивная честность была подозрительной, жизнь гражданина должна быть посвящена государству. Оно же заботится о здоровье, сытости и защите подданного. Взамен же может потребовать от него лояльности, социально одобряемого поведения и выполнения правил и обязанностей, которые, конечно, являются добровольными, их можно не выполнять. Но тогда живи, как знаешь. И вот – появляются законопослушные граждане, ходящие по струнке, боясь потерять минимум благ, гарантируемых обществом. Наверно, это у них и есть переход к «новой реальности» в глобальной кризисной экономике.
Нельзя быть интеллигентом-иждивенцем, как это было раньше, до того, как экономика страны стала отрезанной от ведущей части мира. Его участь была просто помереть, если не опустится до полезной работы. Так что, не до любимого труда, не до творчества, и даже не до мыслей.
Здесь – мобилизационная жизнь. Снова вернулось красное знамя – цвета крови, жертвы. Агент не мог понять, откуда это воспевание смерти? Жизнь людей – это жертва, отдаваемая государству? Это непредставимо в его мире.
Может быть, никуда не уходила обреченность, поселившаяся в людях при режиме большевиков. Это стало сегодняшней настоящей жизнью, хотя в подсознании оставалось прежнее время, до переосмысления и очищения.
И у него впервые появилась боязнь, страх перед этими людьми сурового долга.
____
– Я вас не подвел? – виновато говорил Агент политологу Кизякову, встретив его в парке после увольнения.
– Немножко, – снисходительно ответил политолог. Агент оправдывался:
– Труд по найму – ужасен
Тот сочувственно объяснял:
– Это скоро выяснится, когда вы станете безработным. Тогда поймете, что такое любая работа.
– Но это неправильно! – возражал Агент. – Ловить любую работу, чтобы выжить.
Он по привычке упускал то, что на его родине было несущественно – жизнь ради куска хлеба. И продолжал удивляться:
– Вы тут ходите в струнку. Зажаты, боитесь искренности. Почему таким, как я, нет места?
– А есть ли искренность вообще? Натура человека всегда приспосабливается, чтобы обойти препятствия.
И наставительно сказал:
– Люди забиты реальными заботами – прокормить себя и страну.
Агент не мог согласиться:
– В реальности жизнь, психологически – в какой-то мере иллюзия. Без мечты жизнь пуста. Для чего жить?
– Не путайте мечту, не соответствующую жизни. Да, люди в минуты отдыха смотрят комповизор, для развлечения, а не для поисков недостижимого. Это как стремление отдыхать где-нибудь за границей на море. Надо же отдыхать от постоянного труда.
Агент ему не поверил. Кизяков не знал, что есть страна, где нет такой приземленности.
– Не думаю, что в суровые времена людей удовлетворит безмятежная радость. С людьми надо говорить о подлинных чувствах, давать надежду. Когда мне грустно, не могу слушать мажорную музыку, она диссонирует с моим состоянием. А грустная мелодия помогает, разделяя печаль, и становится легче. Психологический феномен. Это о ценности человеческой жизни, взаимопомощи, о том, что люди могут сделать друг для друга.
– Что было бы, если бы наступило то, о чем мечтали? – философствовал политолог. – Наступил бы конец истории. Наши мускулы размякли бы.
Как у нас, – подумал Агент. – Нет, нужна постоянная струна напряжения, на разрыв. Такова природа мироздания, иначе жизнь потухает.
В его оставленном мире у людей нет такой тяжелой ноши ответственности за все, к чему прикасаются. Но что это такое – ответственность? Разве ученые, ломающие голову над загадкой темной энергии – не признак ответственности за человечество, за вселенную? А разве обычная творческая работа – не из ответственности? Какая еще может быть ответственность перед родиной? Безответственны люди, которые работают из-под палки. Здесь труд – это бремя. И патриоты – поневоле.
На его родине у граждан нет заботы защищать родину, семью. Зачем, когда в вечном мире и процветании отпала необходимость защищаться?
Кизяков чувствовал в Агенте иностранца, из какой-то блаженной страны, но не считал нужным влезать в чужую жизнь, сам не любил открывать свое личное. И не сдержал широкой улыбки.