Кажется, приём работал. Аня посмотрела на меня.
— Ты говоришь об ответственности порноактёров перед детьми?
— Ну да. Не только актёров. Режиссёров, сценаристов. Порнуха должна быть более приближена к реальности, понимаешь? И это не только гигиены касается, но и психологии. Сколько юных идиотов выходят в жизнь, свято веря в то, что девушки любят, когда им на лицо…
— Фу, перестань! Семён, это мерзко, и вообще — что мы делаем?! Останови немедленно машину, Господи!
Я послушно затормозил у аптеки, с включённым правым поворотником. Вот-вот свернул бы на дорогу в город. Впрочем, да, что-то я увлёкся.
— Ладно-ладно, не беспокойтесь, — перешёл я на «вы», чтобы вернуть Ане авторитет. Поставил на ручник, отстегнулся, вышел. Мы поменялись местами. Аня отключила поворотник, ткнула «аварийку» и уткнулась лицом в сложенные на руле руки.
— Какая же я дура…
— Да что вы беспокоитесь? — Я отхлебнул из крышки термоса омерзительного подобия кофе. — Никто ведь не умер.
— Я позволила тебе сесть за руль, даже не задумавшись! Мне было страшно, я растерялась и инстинктивно потянулась к кому-то, кто сильнее, мудрее, опытнее меня! Но это ведь не так, это — ты, двенадцатилетний мальчик! Почему со мной это творится?
Я сделал ещё глоток. Хороший вопрос… Правильный вопрос.
— Вам как ответить? Как мальчишка, или как взрослый?
— Никак не надо! Это риторический вопрос, я его сама себе задаю. — Она вздохнула, постепенно успокаиваясь, приподняла голову, посмотрела в зеркало заднего вида. — Похоже, я не справляюсь с этой работой…
— Эй! А ну, отставить панику! — Я толкнул её в плечо кулаком. — Ты — самый ох**нный психолог в мире! Какой-то другой психолог приехал бы меня спасать среди ночи с мегафоном и фонарём?
— В том-то и дело, что нет. Нормальный психолог позвонил бы в милицию.
— Ох уж эти нормальные. С ними от скуки сдохнешь, правда?
Аня повернула голову ко мне и слабо улыбнулась.
— Ну и что нам теперь делать?
— Поехали, — пожал я плечами. — У меня приём вообще-то. Я матери сказал, что вы перенесли на пораньше. И, кстати, у меня есть целых сто рублей. На проезде я, чувствую, сэкономлю. Гуляем?
Смех Ани бальзамом на душу пролился. Ну, слава тебе, Господи, миновал кризис.
— Ладно, убедил, мой любимый пациент. Только сперва надо домой заехать. Я должна переодеться, и… Ну…
— О чём речь? — Я пристегнул ремень. — Побывать у вас дома — это честь. А можно я буду подглядывать, как вы переодеваетесь?
— Нет! — отрезала Аня и резко тронула «девятку» с места.
«Нет» прозвучало внушительно. Мне даже стебаться расхотелось. Ненадолго, правда. На выезде из Бора я увидел ковыляющего по дороге в соседний посёлок бомжа. Того самого бомжа. Он уже успел реснуться и тащился с точно такой же сумкой, какую я у него отобрал. Может, есть какие-нибудь специализированные бомжовские магазины? Или центры выдачи? А может, это вообще суперагент замаскированный, и у него этих сумок — вагон. Шпионит тут, на правительство. Чьё-то…
— Ань, тормозни, — засуетился я.
— Что случилось?
— Нет времени объяснять, остановись вот тут, тихонько…
Я открыл окно, крутя тугую ручку. Потом взял с заднего сиденья матюгальник…
Бедный бомж увидел одиноко стоявшую у столба бутылку и как раз наклонился за ней. Весь мир в этот момент перестал для него существовать. А напрасно…
— Упал-отжался, сука! — заорал я у него за спиной и подкрепил слова завыванием милицейской сирены.
Грохот отложенных бомжом кирпичей заглушил бы трубы судного дня. Он упал, вскочил, поднял руки, вытаращился на меня. А я ржал до слёз, глядя на его злую и растерянную физиомордию.
— Бл*дь, дебил! — взревела Аня и рванула с третьей. — Ты что творишь?!
— Да ладно тебе, — швырнул я мегафон на заднее сиденье. — Просто немного шалю. Снимаю стресс.
— Господи, он ведь может записать номер машины…
— Слушай, точно… — Я сделал вид, будто вглядываюсь в зеркало заднего вида. — Жми, Аня! Аня, он достал записную книжку! О, Аня, скорее, я вижу блеск его бомжачьего «Паркера»! Аня, гони!!!