— Во вторую ходку со мной поедешь, — сказал он и пошёл к машине.
— Да не дай бог, — буркнул я. — Баклан, блин… Вторая ходка, ага.
«Нива», прилично проседая, укатила. Мы с Гошей проводили её взглядами.
— Полезли наружу? — предложил Гоша.
— Да на фиг надо. Тут посидим. Если кто остановится, вопросы задавать начнёт?
Я сел спиной к окну и стал рассматривать противоположную стену. Помимо закрытой двери, ведущей на территорию завода, там тоже были окна, но уже капитально заколоченные досками. Складывалось впечатление, будто хозяева не могли смотреть на то, что происходило в цеху, и забили окна со своей стороны, оставив обзор для гостей снаружи.
Гоша ко мне присоединился.
— Ты идиот! — дал он волю эмоциям.
— Рано, — устало сказал я, чувствуя, как горят мышцы и ссыхается голодный желудок. — Я ж говорил — скажу, когда можно будет.
— Да пошёл ты! — Гоша уже начал кричать. — И что, ты теперь всегда так будешь?
— Как — «так»? — не понял я. — Сидеть на полу в заброшенном цеху?
— Воровать!
— Гош, не нагнетай, а? Какое, на хер, воровать? Твою родину пристрелили и изнасиловали посмертно. Ненадолго отвернулись, и мы сняли с трупа серьги и кольца. Это что — воровство? Ну, пусть так. Но если бы мы не забрали — забрали бы убийцы и насильники. Лично я нас люблю больше.
— Чё?
Порог восприятия…
— Ничё. Ты что, думаешь, кто-то стал бы восстанавливать эти станки? Работать на них? Да ни хрена подобного. Рано или поздно кто-то другой додумается вскрыть этот цех, или новые хозяева точно так же вывезут всё на чермет.
— И всё равно, — гнул своё Гоша. — Это — не наше, а значит, мы — воры.
— А у нас сколько украли — ты посчитал? — начал злиться я. — Сообщаю новость: у тебя украли, на х*й, мечту, оставив вместо неё ипотеку, кредит на машину и двадцать четыре часа страха за завтрашний день. Понимаешь? Это всё, о чём тебе разрешат мечтать в жизни. Ну, может, ещё об отдыхе в Таиланде. Максимум, на что ты способен — стать хорошим торгашом, барыгой, только тогда получится купить себе несколько грамм покоя в месяц. Ты не полетишь в ё**ный космос, не напишешь гениальный роман, не откроешь остров, не построишь город или железную дорогу, не догонишь и не перегонишь Америку. Тебя с рождения превратили в амёбу, которая только и может — ползти от раздражителя в безопасное место. И ты боишься хоть что-то взять взамен?
— Не боюсь, а не хочу.
— Угу, типа подставь другую щёку, да?
— А хоть бы и да!
— Ну так и хрена ты тогда меня с арматурой защищать кидался? Убили одного друга — скорми волкам второго и радуйся жизни.
— Да пошёл ты на хер!
Гоша встал и отошёл в другой конец цеха. Я уставился на закрытую дверь. Между двумя створками просачивался солнечный свет и видно было навесной замок. И высокую жёлтую траву.
Я достал пачку. Оставалось две сигареты.
— Курить будешь?
— Не буду!
— Правильно. Давай, на зло мне убейся по ЗОЖу и проживи долгую жизнь, ни разу не кашлянув. Толковый план, всецело од…
Я замолчал. Сердце гулко заколотилось в груди, кровь отхлынула от лица. Слава богу, сигарету я поджечь не успел.
За дверью послышались шаги. Сначала — лёгкие, как выяснилось — собачьи. Я услышал дыхание, увидел через щель свалявшуюся серую шерсть, любопытный чёрный нос. Гоша тут же переместился ко мне, чудом ни за что не зацепившись. Глаза он вытаращил так, что, казалось, сейчас лопнут.
— Может, бродячая, — прошептал я.
Собака шоркалась у двери, дышала. Несколько раз озадаченно гавкнула. Мы перестали дышать.
И тут послышались тяжёлые шаги человека.
— Чё ты там? — хрипло, страшно заорали с той стороны. — А? Чё нашла, сука, я тебя спрашиваю?!
40
Есть что-то такое особенное в работе сторожа на умершем заводе. Наверное, если бы я устроился на такую должность, то благоговел бы. Это ведь тебе даже не кладбищенский сторож, это нечто совсем иное. Ощущение того, что ты — глюк системы. Охраняешь то, в чём никто не видит никакого смысла. Территорию, занятую ничем…
К 2005-му году баг, наверное, поправят. А может, сторож умрёт своей смертью на посту, и его труп обглодает собака. Но сейчас он был жив и стоял за дверью. Жаль, я не мог просто сказать ему: «Тебя не существует».
Гоша дёрнулся к окну. Я перехватил его и взглядом велел стоять. Судя по лицу, Гоша был близок к тому, чтобы обмочиться на месте.
Не люблю вот в людях такую черту: погружаться в эмоцию без остатка. Напоминают кошек. Видел как-то раз сцену — к другу привели собаку, а у него кошка мама и кошка дочка. Обе выгнулись, шипят, орут. Собаку увели, а они — ещё минут двадцать на измене сидели, в руки не давались и даже друг на друга шипели и дрались. Животные. Переключились в режим «кругом враги», и на большее в крохотном мозгу места просто не осталось.