Я сидел, слушал этого священника. Невольно подкатывал комок к горлу, многое из его слов было мне знакомо самому. После нашего разговора я много размышлял на эту тему. На память пришел пример двух священников нашей епархии. Было время, когда на юге нашей страны развернулась страшная междоусобица. Люди находились в панике и страхе. Эти священники проявили пример жертвенной христианской любви.
Один на территории своего храма прятал большое количество людей, спасая их жизни, другой встал на пути оголтелой толпы раскинув в стороны руки и сказал: «Остановитесь», и толпа остановилась, в тот день он спас многие жизни от кровавой расправы. Спустя несколько лет после этих южных событий это священника – не побоюсь этого слова – героя не стало…
Он ушел ко Господу тихо, незаметно, так же, как и жил. После погребения многие люди стали о нем рассказывать, и я удивлялся, какой великий человек жил рядом, а мы его не видели… До сих пор помню четверостишье, которое разместили под его фотографией в социальных сетях люди, которые его близко знали, если не ошибаюсь, эти строки принадлежат Расулу Гамзатову:
И если мой огонь погас,жалейте не меня,А тех, сидевших столько разу моего огня.
Ну и пусть наши попы деревянные, железные, каменные и так далее. Дерево дереву рознь, иногда бывает такое дерево, что дороже всего на свете. Я благодарю Бога, что был знаком с такими священниками, от них всех я бы с радостью отщипнул бы себе немного древесины. Крамольные мысли в наш адрес – это не новость – не мы первые, не мы последние.
Просто у нас не принято голосить о добродетелях, их совершают молча, тихо и в тайне. Однако, на все времена и при любом отношении, священник, оборачиваясь в Царских Вратах, говорит всем: и любящим его и ненавидящим «Мир, вам!». Я тоже хочу вместе со всеми сказать и всем и каждому «Мир, вам!»
Радоница
– Батюшка приехал! – закричал кто-то.– Батюшка идет, пойдемте скорей к нему, – послышались кругом голоса.
Я сидел на скамейке, облокотившись на столик, болтал ногами и думал: «Чего они все так всполошились? Зачем идти к батюшке? Мы ведь только пришли на кладбище, и так ноги болят, поскорей бы окрошки поесть, да домой…». Так рассуждал я, когда был ребенком. Мне действительно тогда казалось диковинным, что на кладбище приезжает священник, зачем-то ходит по могилам. По правде сказать, я его и не видел никогда, потому что ни разу не пытался пойти и узнать где он и что делает. Среди моих родных, с кем я приходил на кладбище на Радоницу (кстати, я только в этот день, раз в год, и приходил), тоже не было желающих позвать к нам священника для молитвы. Мы приходили «просто», как и все остальные, «помянуть усопших», повидаться с родней и поговорить о жизни. В храм мы никогда в этот день не ходили, если честно, то у меня по этому поводу и мыслей не возникало, мал еще был, делал, как говорили старшие…
Эти детские воспоминания и рассуждения с особой остротой возникли сегодня, когда мы с сыном были на кладбище. Картинки из детства то и дело возникали в памяти, унося меня в потоке воспоминаний. Даже припомнился запах деревянного креста на могиле прапрабабушки Иулиты. Крест был весь потрескавшийся, краска вздыбленная, но ощущение запаха вдруг явно во мне ощущалось. Воображение – страшная сила.
Завтра Радоница – день, когда Церковь возобновляет поминовение усопших. Однако, согласно богослужебному уставу, поминовение усопших не носит еще масштабного характера, оно как бы проглядывается сквозь лучи пасхальной радости. В этой связи «наро́читое поминовение усопших должно быть ограничено совершением заупокойной литии или панихиды». Лития по усопшим и панихида – это богослужебные обряды, которые, если выражаться простым языком, весьма уступают Божественной литургии и вечернему богослужению и находятся как бы на втором плане.
Но это написано не для нас… У нас свой устав. В нашем районе у народа сложилась традиция – ходить два дня на кладбище: в понедельник посещают кладбища, которые расположены вдали от храма, во вторник близлежащее. Причем, люди порой даже спорят между собой, когда празднуется «родительский день» – в понедельник или во вторник. Конечно, говорить о том, что кто-то в этот день придет в храм помолиться не приходиться – «незачем». Несколько лет назад я этот кладбищенский исход назвал – православные выдвинулись на пикник. По-другому это никак не назовешь: люди с корзинками с едой и питием идут на могилы, чтобы поесть и поговорить, ну ей Богу, пикник, да и только (прошу у всех прощения за сарказм).