Кирилл водил меня в Notre Dame и снова рассказывал его маленькие тайны, которые, возможно, не знают гиды. Правая дверь в собор называется «дверью магии». На ней изображён святой, убивающий дракона. Центральную дверь с железной отделкой дьявол уговорил сделать мастера кузнеца Бикорнета. Кузнец сделал. Дьявол вошёл в эти двери, а там — крест! Дьяволу стало некомфортно! Левая дверь посвящена астрологии. Сбоку изображены знаки зодиака. Слева скульптура святого Дионисия, который держит в руках собственную отрубленную голову. Он вот так пешком принёс собственную голову с Сен-Дени (километров 20 от центра Парижа, район «красного пояса») и упал в обморок. На том месте и поставили собор Сен-Дени — усыпальницу французских королей. Там похоронена и наша Анна Ярославна — дочь Ярослава Мудрого, королева Франции после того, как вышла замуж за Генриха I Капетинга. После смерти короля она обвенчалась с графом де Крепи, пережила второго мужа и вернулась ко двору своего сына — французского короля Филиппа. Филипп вёл беспутную жизнь, развелся с женой, блядовал, огорчал мать. Они рассорились, и Анна уехала в замок Сабли под Парижем, где и умерла. Но похоронили её в соборе Сен-Дени с королевскими почестями.
Нижние барельефы фронтона Notre Dame рассказывают о попытках изготовления философского камня и поисков секрета вечной молодости.
…Сотни людей вокруг меня беспрерывно фотографируют Notre Dame. Я подумал, что если бы человеческий глаз излучал нечто материальное, то собор давно бы источился и рассыпался в песок.
6. Улица Одеон. 12, библиотека и книжная лавка Сильвии Бич, у которой Хемингуэй брал читать книги. Он писал: «С тех пор, как я обнаружил библиотеку Сильвии Бич, я прочитал всего Тургенева, все вещи Гоголя, переведённые на английский, Толстого в переводе Констанс Гарнетт и английские издания Чехова».
Никаких следов Сильвии Бич мы, в отличие от Хемингуэя, не обнаружили. Однако Кирилл, который помнил Париж времён оккупации, сам был в Сопротивлении, рассказал, что книжная лавка Сильвии Бич была явочной квартирой патриотов. Немцы разузнали об этом и наметили облаву. Друзья вывезли Сильвию и все её книги за одну ночь. Знал ли сам Хемингуэй продолжение истории его любимой библиотеки?
Ponachee — пиво с лимонадом. Рецепт вроде бы дикий, но вкусно!
Последний день в Париже. Он мне всегда давался тяжело. Заранее начинаешь впадать в жестокую тоску…
7. Кафе «Золотой шар» на площади Сен-Мишель — кафе, где работал Хемингуэй. Он писал: «…пройдя мимо Клюни и бульвара Сен-Жермен, добрался до известного мне славного кафе на площади Сен-Мишель».
Днём бродили с Кириллом по площади Сен-Мишель, выпили аперитив в кафе «Золотой шар». Запутались с гарсоном. Если сказать ему «бир», он принесет аперитив, а если он услышит «бьер», принесёт пива. Кирилл с ним разбирался… Трудно сказать, что изменилось в «Золотом шаре». Кафе могут перестраивать, даже переносить по другому адресу, но менять название французы никогда не будут. Хемингуэй работал в этом кафе. Пожалуй, тогда, когда он здесь сидел, не было этих табличек, развешанных на всех местах: «Посетителей просят возобновлять заказы каждый час». Даже и не знаю, мог ли это делать Хемингуэй…
Мы попрощались с Кириллом на пороге станции метро «Hotel de ville», расцеловались, и он ушёл, смешной старый человек в потёртых джинсах и голубой рубашке с погончиками. У него на кожаном ремне пришиты военные пуговицы разных стран.
— Доверчивым людям, — смеётся Кирилл, — я рассказываю, что каждая пуговица — это убитый немец…
— А действительно, ты убил хоть одного немца? — спросил я его как-то.
— На баррикадах тут в Париже трёх… Но наша группа спустила под откос 29 эшелонов. Кто знает, сколько там моих…
Он ушёл, пообещав мне не умирать ещё лет 10, и говорил, что мы ещё непременно встретимся…
Кирилл всё-таки обманул меня: хотя мы действительно встретились в Париже осенью 1979 г., но той же зимой он умер.
Лёва грусть мою заметил и оценил. Мы посидели немного, поболтали, но когда я оделся и сказал: «Ну, пора прощаться мне с Парижем…», он возмутился: «Как же так, жили вместе, а прощаться одному?!..» Я хотел пойти пешком на Trocadero и просто посидеть у фонтанов, но когда мы сели в машину и Лёва спросил: «Куда поедем?», я неожиданно для самого себя сказал: «Dans le Montparnasse…» Не знаю, почему я так сказал, и мы поехали на бульвар Монпарнас. Везде было пустынно и темно. Особенно мрачным выглядел бульвар Распай, но как только мы переехали границу Монпарнаса, всё сразу изменилось: светло как днём, музыка, толпы народа. Я хотел зайти в «Ротонду», но Лев сказал, что теперь в «Ротонде» кинотеатр. В «Куполь» и «Ла Дом» было народу не протолкнёшься, сесть негде. Мы выпили, я — кофе, а Лев — пиво в маленьком кафе «Галери де Монпарнас». Вокруг ходила масса весёлых людей и весёлых собак, и машины неслись, и я сказал: «Хватит надрываться… Пора домой…» Сели, поехали. Но в самом конце бульвара Лев сделал какой-то явно противозаконный поворот, и я увидел низкое тёмное здание с неоновой тускловатой вывеской: «Closerie de Lilas»…