— Ты просто красавица, — ободряюще прошептал ей на ухо Стинг и бережно притянул к себе, обвивая талию крепким кольцом из рук. — Волнуешься?
— Д-да, — не стала лукавить Люси и устало прикрыла глаза. Она до сих пор не совсем понимала, что от неё требуется сделать в предстоящем деле, но твёрдо пообещала себе выложиться на все сто процентов, чтобы оправдать надежды любимого. — Как думаешь, я справлюсь?
— Ты всегда была умницей, у тебя обязательно всё получится, — от невесомого поцелуя в шею всё тело покрылось мурашками, хотя в комнате было довольно душно. Она кожей чувствовала его улыбку, когда он произносил эти слова. — Просто прекрати волноваться без причины, я ведь буду рядом.
Поддавшись внутреннему порыву, Люси вывернулась в его объятьях и стала покрывать смазанными поцелуями слегка подрагивающий кадык, подбородок, скулы… Стинг резко повернул голову и перехватил её губы своими, настойчиво размыкая языком плотно сомкнутые зубы и проникая внутрь. Девушка пискнула и подалась навстречу, едва касаясь кончиком языка его влажных губ и впиваясь в плечи пальцами так, будто это была последняя опора в этом мире. Его пальцы сместились чуть ниже, нашаривая язычок молнии, и потянули его вниз, сразу же пробираясь под ткань платья. Они были настолько горячими, что, казалось, кожа от одного их прикосновения плавилась, словно оставленное на солнце мороженое. Скользя по телу ласковыми волнами, ничем теперь не сдерживаемое платье упало вниз, повиснув на локтях. Ненадолго отстранившись и неуклюже вывернувшись из так раздражающих сейчас рукавов, Люси вновь примкнула губами к вожделенному телу, пробуя на вкус кожу без единого изъяна. Раньше она могла лишь любоваться ей со стороны и даже не смела прикоснуться так, но теперь всё это осталось в прошлом.
— Разве мы не спешим? — задыхаясь в звуке собственного голоса, прохрипела девушка, чувствуя, как широкие ладони настойчиво поглаживают её спину, медленно подбираясь к застёжке бюстгальтера. Сердце в груди билось тяжело и гулко, и от того, что по всему телу шла вибрация от ответного, такого же учащённого сердцебиения Стинга, начинало колотиться ещё быстрее.
— Теперь нет, — её несильно укусили за мочку уха, после чего настойчиво потащили в сторону кровати. Люси послушно засеменила следом, боясь хотя бы на мгновение прервать телесный контакт. — Это теперь не имеет значения, пускай остальные подождут.
Чувствовать на себе тяжесть мужского разгорячённого тела было до чёртиков приятно и совсем немного больно из-за затруднённого дыхания. Хотелось прижать его к себе ещё ближе, ещё крепче, до ломоты в костях, срастись с ним кожей, чтобы уже никто и никогда не смог разрушить их связь. Словно нечто невесомое, её без особых усилий перевернули на бок. Требовательные пальцы дразняще потеребили застёжку нижнего белья и спустились ниже, оглаживая живот и бёдра, после чего поддели резинку серых чулок и отпустили её обратно. Кожу обожгло как от удара хлыстом, и Люси не смогла сдержать приглушённого стона. Она сама в этот момент стыдилась своего голоса — до того неприлично он прозвучал. Горячий влажный язык прошёлся по впадине вдоль позвоночника, и девушка прогнулась в спине, словно кошка, желая одновременно быть рядом, но и не даваться в руки так просто. Сквозь тонкую ткань домашних штанов она явственно ощутила его возбуждение. Низ живота лизнуло огнём, и Люси почувствовала, как лёгкие нестерпимо обожгло от очередного вдоха.
— Хочешь, чтобы я сняла их? — поинтересовалась она, слегка приподнимаясь на локтях и вопросительно поведя бровью, но тут же рухнула обратно и нервно рассмеялась, пряча лицо в изгибе локтя. Прошло не так много дней с их знакового разговора со Стингом, поэтому подобные моменты близости были для неё в новинку и вгоняли в смущение. Она даже допустить не могла, что всё может оказаться настолько… просто.
— Ни в коем случае. У меня просто фетиш на красивых младших сестричек в белье и чулках, — от этой ласковой улыбки на его губах Люси теряла способность здраво мыслить, всё остальное по сравнению просто меркло и отходило на второй план. — А теперь изволь помолчать, у меня есть одно предложение, от которого ты не посмеешь отказаться…
***
За окном щедро залитой светом гостиной непроглядной стеной шёл дождь. Увесистые капли бесперебойно барабанили в стекло, из-за чего Люси непроизвольно вздрагивала время от времени. В чужом, абсолютно незнакомом ей доме она чувствовала себя по меньшей мере некомфортно и потому сидела в отведённом для неё кресле тихо, словно мышь, и лишь изредка бросала на брата полные мольбы взгляды. Каждый дюйм этого помещения источал изысканность, шик и пафос в таких количествах, что в первые минуты девушка лишилась дара речи: она не могла даже подумать, что в их городишке, который существовал по большей мере за счёт государственных субсидий, кто-то может позволить себе нечто настолько роскошное. Высокие, по меньшей мере в добрый десяток метров потолки были украшены лепниной и переливающимися на свету всеми цветами радуги люстрами из чистейшего хрусталя. Массивные картины в искусно выполненных рамах занимали собой весь периметр комнаты и, определённо, привлекали внимание, но то, что на них было изображено, не всегда было понятно далёким от искусства людям. Начищенный до блеска зеркальный паркет был покрыт пушистыми коврами ручной работы, на каждом из которых располагалась авторская мебель — обитая тёмно-синим бархатом, вся как один с золотистой отделкой и резьбой по дереву. Судя по всему, им пришлось присутствовать на каком-то подобии светского раута, хотя количество присутствующих для подобного мероприятия было слишком мало. Туда-сюда сновал официант с подносом, заставленным шампанским; один из бокалов с пенящимся напитком умудрились всё-таки всучить и Люси, но к его содержимому она даже не притронулась.
Хищность. Алчность. Совершенно безумное сочетание презрения и зависти. Всё это она чувствовала во взглядах, устремлённых на неё со всех сторон, и от этого невозможно было спастись. Наверное, нечто подобное ощущают звери в зоопарках, когда их запирают в тесные, душные клетки и выставляют на всеобщее обозрение, словно какую-то диковинку. Товар. Вещь. Люси передёрнула плечами от пробежавшего по всему телу морозца и устремила рассредоточенный взгляд в сторону окна. Она ещё никогда так остро не ощущала, что к ней применимы подобные слова.
Единственное, что обнадёживало и придавало уверенности, это наличие поблизости Стинга. Он сидел совсем рядом, менее чем в пяти метрах от неё, и беседовал с каким-то плешивым старикашкой, который, насколько поняла девушка, и являлся хозяином дома. Наверное, никто другой не смог бы смотреться настолько притягательно и неотразимо в таком кричащем фиолетовом костюме и с творческим беспорядком волос на голове — так умел только Стинг. Он, казалось, к тому моменту вообще успел выпасть из реальности и был полностью увлечён разговором, активно размахивал руками и всячески жестикулировал, несколько раз едва не опрокинув ненароком поднос в руках проносящегося мимо официанта. От созерцания весёлого, азартного блеска в его глазах Люси не могла сдержать ласковой полуулыбки. Подобным образом он вёл себя лишь с теми, кому по-настоящему доверял. С ней этого не случалось ни разу.
«Мне нечего опасаться, Стинг доверяет этим людям. Надо расслабиться и прекратить смотреть на всех букой, иначе я попросту всех распугаю», — проводила для себя своеобразный автотренинг блондинка, рассеянно разглядывая подол платья и разглаживая образовавшиеся на нём складки. Постепенно её мысли сместились в другую сторону, перебирая в котловане памяти всё хорошее, что когда-либо с ней случалось: обучение в воскресной школе и пение в церковном хоре, а также пикники по субботам, которые проводила их воспитательница на поляне прямо перед церковью, от которой уже почти ничего не осталось… Слишком смазанные, уже почти забытые картины того, как они проводили вечера всей семьёй, а отец ещё был жив и не пропадал целыми сутками на работе. Ожидаемые с особым трепетом дни рождения, на каждый из которых Стинг, пусть и с явной неохотой, но всё же дарил ей какой-то подарок, по ценности с которым ничто и никогда не могло сравниться. Длящиеся до сумерек посиделки с подружками в школьной библиотеке, а потом продолжающиеся уже дома по телефону тайные перешёптывания об объектах своей первой любви. Люси ни с кем не могла поделиться наболевшим, и горькая, словно полынь, едкая обида по этому поводу медленно разъедала всё то светлое, что имелось у неё внутри. Она ведь видела, насколько легче становится девочкам после того, как они поделятся своей проблемой и даже получат совет, как поступать дальше, но… Позволить подобной роскоши себе она не могла. Её бы просто не поняли и осмеяли. Больше, чем остаться одной, Люси боялась лишь того, что брат узнает об испытываемых к нему чувствах.