часто в последнее время нежить из бывших покойничков шалить стала. Стана всё мальчишку к себе прижимала, не давая ему глянуть на остывающие тела отца и матери. Господь пресветлый, какие у неё были глаза! Колумбэ всю дорогу не мог выбросить из головы образ убитой женщины. А уж взгляд её, так и жёг ему душу. Не бывает у людей таких глаз, не в этом мире. И форма странная удлинённая. У покойного мужчины это было менее выражено. А мальчишка форму глаз от матери перенял, но цвет не-ет... Аквамариновый, наверное... Плыли цвета, менялись, лишь на мгновение задерживались. И вот уже аквамарин перешёл в цвет морской волны. Да нет, какое там! Яркий, ядовито-фиолетовый! Она умерла не сразу... Она ещё выплёскивала свою жизнь вместе с кровью из пробитого горла. Она пыталась... ещё пыталась разглядеть, различить в зелени кустарника своего мальчика и что-то шептала беззвучно. Амаратовый маджента... Да, именно такими стали её глаза... И появился в них цвет королевской фуксии. Когда-то тягая солдатскую лямку, Колумбэ довелось стоять в одной шеренге и топать в одном строю с настоящим художником. От него и поднабрался он знаний о многообразии цветов и их названий. Кто бы представить мог, что вот так они пригодятся. Дровосек тяжело вздохнул... Когда она умерла её глаза стали угольно-чёрными и больше цвета не меняли. Не хотел этого вспоминать Колумбэ. Само как-то в голову влезло. К дому Колумбэ подкатили в полном молчании. Поговорить, конечно, было о чём, но не на дороге же. Какими-то подозрительно оживлёнными сделались эти обычно тихие места. Рейнгод всё крутил круглой своей головой то ли прислушиваясь, то ли вообще принюхиваясь, точно большой болотный кот. Нет, правда, похож. Прак позволил себе лёгкую улыбку: эту свою похожесть с опасным и коварным хищником он за собой знал и даже в тайне этим гордился. Знали его хищную натуру и однокашники с профессурой. Недаром Рейгольд был одним из лучших, если не лучшим на факультете прикладной магии. Специализацию он себе выбрал тоже не для слабонервных - демонология. Помнится ещё колебался, не пойти ли ему на бестиарное отделение, но юношеский романтизм пересилил - если уж карабкаться на вершину, так на самую высокую и крутую. К тому же курс про бестий будущим демонологам читали, пусть факультативно и по верхам, но всё же... И всё-таки грызло его беспокойство. Что-то витало в воздухе. Что-то с явным признаком угрозы. Положение сорвиголов только начавшее выправляться, тут же волей своей надумало охрометь: завалить инквизитора-ревнителя - это ли не чирей на самом чувствительном из всех возможных мест? Как только его святейшее начальство проведает об исчезновении брата своего, немедленно спустит всех псов ада. Прак поочерёдно оглядел своих попутчиков. Нет, ну хоть бы кто-нибудь встревожился. Стана своего ездового мохнатого ящера оставила и сразу к мальцу - утешать, сопли ему вытирать. Добрая она хоть и злюка. Пацана спасли от расправы - дело богоугодное, спору нет. Но что с ним теперь делать? Не брать же с собой - ведь не на прогулку собрались. Ах, да-а, ещё же и контракт... Рейнгольд не особо грациозно выбрался из высокого седла. Сёдла охотников конструкции были особой, седока и спереди и сзади прикрывали, чуть ли не по грудь и по лопатки. Тут тебе и защита и багаж. Тяжела была конструкция, но верховые ящеры двужильны, а седлают их, только на брюхо уложив. На семифутовую высоту такую башню мало кто вздёрнуть способен. Ноги предательски гудели. Странно, вроде и не пешком шёл. Почему поясницу ломит понятно - с непривычки. Прак верховую езду не жаловал и особо ею не увлекался. У него и ящера не было; пришлось покупать после того, как с Траффи и компанией по рукам ударили. Колумбэ приглашает в дом. В дом, так в дом. И разговору серьёзному пора состояться и мысли в порядок привести не мешает. Нет, ну что так неотвязно его грызёт? Место сражения он побытом магическим изрядно подчистил, да только пустое это. Здесь и без магии даже самый тупой дознаватель Общественного Благочиния в минуту сообразит, кого за жабры прихватывать надо. Найдут тела, они недалеко схоронены, определят характер ран, быстро смекнут, что без топора здесь не обошлось. Поваленное дерево рядышком... Ага-а, вот оно что - дровосек значится тут безобразничал. А много ли в округе дровосеков? Да по пальцам одной руки пересчитать. А который из них ближе всех проживает? Ах, да это ж Колумбэ. А ну-ка доставить лиходея для душевного и откровенного разговора в подвал инквизиции. То-то и оно, что инквизиторы, прознав про всё сучившееся, это дело департаменту Благочиния ни за что не отдадут. Сами из Колумбэ правду рвать станут. Они это умеют. От задушевных с ними бесед бывало, что и бессердечных демонов инфаркт хватал. Стоп! А почему одного только Колумбэ?.. Брата-ревнителя ведь Трабль убил! Значит, и всю команду к ответу. А он, Рейнгольд Прак сейчас часть этой самой команды. О, как оно заплетаться стало! Жил себе студент, жил, науку грыз, по бабам шастал, винцо попивал, о делании карьеры помышления имел и на тебе - кирпичом по темечку. Из ФАКа выставили, в газетах ославили, с авантюристами связался, в криминальную историю с убийством ревнителя угодил. И всё это он успел за два дня. Какой, однако, молодец! Дом у дровосека был довольно просторный - не избушка какая-нибудь. Располагался он в месте уединённом, но недалеко от города. Рядышком и лес и прозрачный ручеёк. Весёлая зелёная полянка резным заборчиком огорожена. Конюшня, колодец. Даже небольшой цветник. Кто бы мог заподозрить этого нескладного, жёсткого лицом дровосека в любви к цветочкам? - Проходите, - громче повторил Колумбэ, заметив, что маг застрял возле ящера. Замечтался?.. - А?.. - встрепенулся Прак. - Ах, да, конечно. Решение ехать к дому дровосека возникло как-то само собой и у всех сразу. Там в лесу, ковыряя землю кто, чем мог, кто топором, кто широким кинжалом, они всё больше молчали. Потом, завершив свой печальный труд, Колумбэ протянул им свою мозолистую твёрдую руку и сказал: - Колумбэ, будем знакомы. Благодарю за спасение и... едем ко мне. Так вот всё просто. И теперь бывший студент осматривает дровосекские хоромы и ломает голову над вечным вопросом: что делать? На столе, покрытым чистой белой скатертью! - такое и в городских домах не у каждой хозяйки увидишь - уже появилась простецкая снедь. Тушка чего-то запечённого и большая бутылка мутного синего стекла. Кружек на всех не хватило и дровосек, разлив в них горькое вино сам остался с бутылкой в руке. - Помянем убиенных, больше ж некому. Эй, малой, как твою маму звали? Мальчишка, мышью притихший в углу на старом кресле, ничего не ответил, только носом шмыгнул и закусил нижнюю губёнку. Он вообще не проронил ни слова за всё время, что прошло с того самого страшного в его жизни события. - Может, имя отца назовёшь? Нет... Ну ладно... - Колумбэ не стал настаивать. - Выпейте, господа. Выпейте и поговорим. - Не знаю, куда пролегал ваш путь, но надеюсь, что цель ваша далеко от этих мест, - начал дровосек после того, как все расселись. Сидеть-то оказалось особо не на чем - пара стульев и кресло, занятое перепуганным заплаканным мальчишкой. Траффи и Трабль стулья и заняли, подвинув их ближе к столу. Стана, ножки подобрав, довольно удобно устроилась на широком подоконнике. А Рейнгольд, пребывая в странной заторможенности, остался на ногах, подпирая дверной косяк. - Случай свёл нас на узенькой тропке в не самый удачный день. За ревнителя нас ждёт плаха или петля. И никто не поверит ни единому нашему слову, что этот мерзавец не колеблясь, убил женщину и отдал приказ... - он глянул на мальчишку. - Отдал приказ пустить его в расход. - Жирный ублюдок! - сказала, как сплюнула миленькая девушка Стана. - Трабль, ты молодец, что прикончил эту тварь. Следопыт отсалютовал ей кружкой. - Всё это, конечно, хорошо, - продолжил Колумбэ, - но с инквизицией шутки плохи. Заявят, что мы помешали свершить правосудие над ведьмой... - Она не была ведьмой, - подал голос от своего косяка Рейнгольд. - Я проверил. Глазёнки ребёнка странно сверкнули. - Ты маг? - дровосек был искренне заинтересован. - А вы все?.. - Истребители нечисти, - подтвердил его невысказанную догадку Траффи. - И сейчас у нас контракт. Нужно отвадить от одной деревеньки парочку вурдалаков. Одного болотного, а второго кладбищенского. - Что?.. - встрепенулся Прак. - Кладбищенского?.. Ты про это ничего не говорил. Траффи пожал плечами. - А разве это имеет значение? Или ты решил труса спраздновать? Рейнгольд проигнорировал этот выпад. Он быстро вышел на середину комнаты и объявил: - Я понял, что меня донимало всё это время! - Хм, - донеслось с подоконника. - А нам надо знать причину твоих душевных терзаний? - Эту причину вам знать надо. Но сначала вопрос: ваш проштрафившийся колдун был силён. - Не особо, - отметился Трабль. Так, серединка на половинку. Но в нашем деле кое-что соображал. Где опытом брал. Где - смекалкой. - А раньше за ним грешки водились по части общих финансов? - Вообще-то не-ет, - протянул Траффи, начиная подозревать, что они втроём умудрились просмотреть что-то очень важное. - Тогда у меня для вас новость, господа истребители нечисти: парень просто струсил. Он вполне сознательно попался на краже именно тебе, Траффи, понимая, что отделается только небольшим ущербом для здоровья. - И ты сделал такой глубокомысленный вывод, - Стана могла бы и поубавить сарказма в голосе, - исходя из того, что нам предстоит угомонить расшалившегося вурдалака? Рейнгольд