Однако, несмотря на внешнюю самоуверенность, сира де Монбрёна снедали беспокойство и страх. Он знал очень хорошо, что воины его бьются неохотно и в открытом поле давно уже десятками перешли бы на сторону неприятеля. Только просьбы, обещания и угрозы могли принудить их к защите замка, потому что многие поговаривали о сдаче без боя. Одно имя Дюгесклена поражало их ужасом, и барон не сомневался, что, явись бретонский рыцарь сам к осаждающим, ему невозможно будет преодолеть упорство своих подчиненных. К счастью для него, страшный Бертран не появлялся, и Монбрён уже надеялся, что навсегда избавился от его участия в осаде и битве.
Воспользовавшись минутой, когда усилия осаждавших, по-видимому, ослабели, он сошел с вала, чтобы перевести дух. Отойдя от стены, он снял каску и взглянул на парадный двор. В центре этого обширного пространства служанки развели большой костер, на котором в огромных котлах кипели масло, смола и даже вода, предназначенные для осаждающих, когда они пойдут на приступ. Некоторые из этих бедных женщин трепетали, видя, как вокруг них падали стрелы и камни, но донья Маргерита сама была тут же и немилосердно их понукала. Заткнув шлейф платья за пояс и держа в руке дротик, она ходила взад и вперед так же спокойно, как будто распоряжалась приготовлениями к пиру.
Барон подошел к своей воинственной супруге.
– Видите, сударыня,– сказал он печально,– я был прав, когда говорил вам вчера, что сегодняшний день будет жарок. Я уже недолго смогу противостоять этой атаке, если не получу помощи.
– Сир,– отвечала баронесса,– добрый отец Готье, отправившийся сегодня утром, теперь должен быть уже недалеко от Латурского замка, и через несколько часов, без сомнения, к нам подоспеет на выручку весь гарнизон.
– А кто поручится, что этот монах исполнит все как надо? Сегодня утром мне изменили, открыв мои планы, и я до сих пор не знаю, кто изменник,
– Уж наверное, не капеллан: его привязанность к нам и собственные выгоды – порука его верности. К тому же вы осыпали его благодеяниями.
– Что значат благодеяния? Сейчас я заметил между врагами моего любимого конюшего, этого изменника Освальда, к которому питал совершенное доверие,– а он оставил меня вчера таким странным образом. Этот мерзавец, по-видимому, передавал какому-то молокососу рыцарю сведения о замке и показывал ему место, с которого однажды, во времена моих предков, брабантцы штурмовали удачно… Оскорбленный изменой этого отступника, я сам послал ему стрелу в горло, и он покатился в ров.
– И хорошо сделали, мой почтенный супруг! Но, кстати, об измене: не можете ли вы сказать мне, что стало с этой бесстыдницей Валерией, которая исчезла сегодня утром? Все поиски оказались тщетными.
– Черт побери эту девчонку! – вскричал барон с мрачным видом.– Когда нам надоедят наконец ее глупости и важные манеры, мы сумеем отделаться от нее, а это время, может быть, наступит скоро, если Господь дарует мне жизнь. Знаете ли, сударыня, в настоящую минуту я лучше хотел бы иметь одного воина, подобного Жаку Черной Бороде, чем всех невест Франции и Аквитании. Но Жак своим глупым почтением к Бертрану Дюгесклену принудил меня заключить его в тюрьму, и это ужасно неприятно, потому что он пригодился бы мне сейчас, как нельзя более.
– Что ж, мессир? Разве вы не можете дать ему свободу, заставить его поклясться…
– Нет, клянусь святым Марциалем! Он не станет присягать, этот мошенник злопамятен, и кто поручится, что он не обратится открыто против меня? А это испортит все дело…
За стенами послышался сильный шум, и тысячи криков вторили ему на укреплениях.
– Надо вернуться,– сказал барон, поспешно надевая шлем.– Баронесса, молите Бога и святого Мартина о покровительстве нам и нашему имуществу.
– Слушаю, мессир. А между тем,– прибавила она весело,– я приготовлю котелок на тот случай, если эти чужестранцы вздумают войти в замок просить гостеприимства не в ворота, а через стены.
Придя на стену, барон Монбрён узнал, что крики происходят оттого, что французы вошли в бойницу, дверь которой наконец уступила их усилиям. Все наемники и вассалы, находившиеся на этом посту, были перебиты или взяты в плен.
– Проклятье! – прошептал владелец Монбрёна.– К счастью, они не войдут дальше.
В самом деле, бойница отделялась от стены всей шириной рвов, и осаждающие не могли двигаться, не преодолев сперва этого препятствия. Успокоенный, по крайней мере на время, сир де Монбрён пошел дальше, чтобы узнать, какие успехи сделал отряд под начальством Доброго Копья, и ужаснулся, увидев, что они успели сделать. Плотина не только была окончена, но по ней можно было уже проходить, и капитан живодеров готовился броситься с лестницей на эту неровную и опасную дорогу, по большей части составленную из бревен и сучьев.