– Ну что? — холодно спросила графиня. — За этим?
– Да, ваше сиятельство, вы угадали, — ответила служанка.
– Кто?
– Крестьянин.
Графиня перевела дух.
– Как его зовут?
– Луи Ашар.
– Я его знаю, он из Шамбла?
– Да, то есть теперь из Лардероля.
– Кто его послал?
– Мэр.
– Берже предан нашей семье. И что же тебе сказал этот крестьянин… насчет того, что произошло в Шамбла?
– Ничего, он хочет говорить только с вами и с госпожой Теодорой.
– Хорошо, накорми его и пусть он подождет, мы сейчас выйдем.
Когда служанка выходила, графиня сказала ей вслед:
– Мари, покажи ему Жака Бессона, больного, в постели… Понимаешь?
– Понимаю, графиня.
Мари пошла на кухню к крестьянину и угостила его завтраком.
– Если вы были слугой в Шамбла, — как бы между прочим сказала она, — вы должны знать Жака Бессона.
– Как не знать! Сколько раз мы вместе с ним осушали бутылочку, да не одну.
– Бедняжка, ему теперь так плохо, — вздохнула Мари Будон.
– Я слышал, что он сильно болел.
– Он все еще в постели, бледный и худой, прямо страшно смотреть. Хотите его повидать?
– Да… если только это не опасно, оспа, сами знаете…
– Опасность миновала, пойдемте!
Луи Ашар встал и пошел за Мари Будон, которая привела его в комнату Жака.
– Вот, Жак, ваш старый друг, — объявила она, чтобы успокоить Жака. — Это Ашар из Лардероля, который пришел навестить вас и поговорить.
– Милости просим, — ответил Жак слабым голосом, слегка дрожавшим от волнения.
– Ну, что вы о нем скажете, — спросила Мари, указывая на Жака, — сильно он изменился?
От усталости, переживаний и бессонной ночи лицо Жака Бессона стало еще бледнее, так что Луи Ашар жалобно вскрикнул:
– Да краше в гроб кладут!
– А его бедные ноги! Если бы вы видели! Просто ужас!
Она бросила на больного многозначительный взгляд, и он прекрасно понял его смысл.
Бессон приподнял одеяло и показал Ашару свои ноги, завернутые в полотно с кровавыми пятнами.
– Ох! Бедный Жак! Как болезнь-то вас отделала! — воскликнул простодушный крестьянин.
– Да уж! Я еще очень слаб, — ответил Жак, — и не мог бы дойти пешком из Пюи в Шамбла. Но что вас так рано привело к госпожам?
– О! Я должен сказать это им самим, но вы скоро это узнаете, и весь Пюи это узнает — дело-то важное и наделает шуму на всю округу.
Жак Бессон и Мари Будон принялись с самым невинным видом расспрашивать Луи Ашара об общих знакомых в Шамбла и в Лардероле, потом заговорили о жатве и аренде Шамбла, договор о которой планировали подписать в тот же день, второго сентября.
– Дамы, должно быть, уже встали, пойдемте, — наконец сказала Мари Будон.
Луи Ашар встал, пожал руку Жаку и последовал за Мари Будон.
Через минуту они вошли в небольшую гостиную, где сидели обе дамы в пеньюарах. По знаку графини Мари Будон вышла.
– Ну, Ашар, — спросила графиня ла Рош-Негли, — что же такое случилось в Шамбла, что господин Марселанж послал вас ко мне в столь раннее время?
Графиня не колеблясь произнесла имя Марселанжа, которое не осмелились упомянуть Жак и Мари Будон.
– Ах! Ваше сиятельство, — ответил крестьянин печальным голосом, — господина Марселанжа в Шамбла уже нет.
– Где же он? — поинтересовалась графиня, спокойный и твердый голос которой нисколько не выдавал ее глубокого волнения.
– Он умер, ваше сиятельство.
Госпожа Марселанж поняла, что должна сыграть подобающую ей роль в этой зловещей комедии. Она пыталась это сделать, но бесполезно — из ее уст не донеслось ни звука. Тогда она поднесла к глазам носовой платок, но они были сухи — ей не удалось выдавить из себя ни одной слезинки.
– Что вы такое говорите, Ашар?! — вскрикнула наконец графиня. — Господин Марселанж умер?!
– Умер, ваше сиятельство.
– Как? Скоропостижно? От чего же он умер?
– От ружейного выстрела, ваше сиятельство.
– Убит! Как же это может быть?!
– Да, ваше сиятельство, убит!
Графиня в эту минуту также хотела казаться взволнованной, поскольку она, как и ее дочь, прекрасно понимала, что об этом ее разговоре с Ашаром тотчас узнают в Шамбла и подробнейшим образом разберут каждое слово и каждую фразу. Однако охватившее ее злорадство помешало ей напустить на себя скорбный вид. Она только и смогла, что покачать головой.
– Несмотря на мои разногласия с господином Марселанжем и на все, в чем я могла бы его упрекнуть, известие о его смерти глубоко меня потрясло.
После некоторого молчания она продолжила: