Однажды пасмурным осенним вечером, когда ранние сумерки уже начали опускаться на землю, ворота замка буквально сотряслись от мощных ударов. Грохот был настолько сильным, что я услыхала его даже наверху, в своей спальне, где, по обычаю, сидела в кресле, ни о чем не думая и ничего не желая знать.
Удивленно я подняла голову – отлично помню это первое за долгое время чувство – удивление. И тут вновь удары обрушились на деревянные створки, так что вздрогнули, казалось, даже стены. «Вот это да! – изумилась я, - Кто же этот самоуверенный и наглый пришелец, что с таким нетерпением штурмует нашу крепость? Может, началась война, а я ничего об этом не знаю?»
И я сбежала по парадной лестнице во двор, не дожидаясь пока кто-нибудь из слуг, еще оставшихся в замке, соблаговолит исполнить обязанности привратника.
- Кто? – спросила я требовательно, но мне не ответили.
Я немного подождала, но за дверью установилась тишина, хотя там определенно кто-то находился, я ощущала это.
- Кто? – повторила я с тем же результатом.
К этому моменту все мое прежнее оцепенение и равнодушие куда-то исчезли. Я чувствовала себя, будто натянутая тетива. Сердце билось тревожно и часто, предвкушая нечто серьезное, какое-то решительное изменение в моей судьбе: плохое ли, хорошее – не ясно. Казалось несомненным одно: прежней моей жизни наступил конец. Оставалось только отпереть засовы и впустить Это в мою судьбу. И я открыла…
На пороге стоял человек абсолютно невзрачной наружности, ростом едва ли выше меня, весь закутанный в черную, изрядно пропылившуюся одежду. Совсем не его я ожидала увидеть, судя по громовым ударам в ворота. Передо мной должен был оказаться богатырь, закованный в латы, с гигантским мечом в мощной руке. Или свирепый всадник-варвар, верхом на диком и злом жеребце, от бега которого дрожит земля. Или… Наверное, где-то в самой глубине души во мне еще тлела надежда на чудо, надежда, что он вернется: высокий, великолепный и непобедимый, мой северный рыцарь…
Но незнакомец, стоявший передо мной, был тщедушен и даже худ. Вместе с тем, от его тонкой фигуры исходила такая удивительная и властная уверенность, что он невольно притягивал взгляд, заставляя чувствовать себя ниже ростом и званием.
Я отступила на шаг, не сводя с него глаз. А он произнес тихо и вкрадчиво, прошелестел, будто змея:
- Ну, здравствуй, красавица.
Произнес настолько буднично и бесцеремонно, словно знал меня целую вечность, словно не он, а я у него в гостях. И даже не поклонился, и шляпу не потрудился снять.
Собрав в кулак остатки воли, я окинула его ледяным взглядом, предназначенным специально для невеж, и надменно проговорила:
- Вы не изволили представиться, сударь.
Он усмехнулся, скривив тонкие губы, затем взялся за поля своей шляпы двумя пальцами, едва приподняв ее край:
- Что же, будем знакомы. Двэйн, черный маг и чародей.
Будто что-то холодное коснулось моей спины. Сырой осенний ветер пробрался за воротник, и озноб пробежал по телу. Кажется, я уже до этого знала, кто он, знала, едва открыв ворота, а сейчас он лишь подтвердил мою догадку. И почему-то пришедшее ко мне понимание заставило меня сжаться от холода еще сильнее. Все вокруг становилось кристально ясным, прозрачным, будто осенняя вода в реке. И я не могла объяснить себе, как одно лишь присутствие этого человека делает окружающие предметы такими четкими.
Дрожь охватила меня, но, невзирая на это, я протянула руку, как того требовала простая вежливость:
- Мое имя…
- Аврора, я знаю, - перебил он меня, -
- Утренняя заря и ночь. Свет и тьма. Как символично!
Пришелец снова как будто смеялся надо мной. Кривая улыбка пересекла его бледное лицо, словно шрам. Однако глаза оставались серьезными. И не просто серьезными, а исполненными глубокой печали.
Наверное, именно его глаза заставили меня отступить, открывая путь к крыльцу. Но он остался неподвижен и смотрел на меня вопросительно.
- Здесь не отказывают в приюте странникам и людям, оставшимся под вечер без крова, - произнесла я слова, которые произнес бы мой отец, -