Тем болезненней было каждый раз возвращение домой, под сень привычных серых стен, где ничего не происходило неделями, где по двору бродили пыльные куры, да переругивались на кухне кухарки – вот и все события!
Целый день я слонялась от скуки, не находя себе достойного занятия и мечтая лишь о том, чтобы вырваться отсюда. Отец, видя мое состояние, начал подолгу о чем-то задумываться. Я понимала по выражению его лица, что он хочет со мной поговорить, но никак не решается.
Однажды я подошла к нему сама и спросила:
- Отец, я вижу, тебя тревожат какие-то мысли. Не поделишься со мной?
Как всегда, при взгляде на меня, его лицо разгладилось, будто мгновенно осветилось изнутри.
- Аврора, ты всегда была очень чуткой девочкой, несмотря на то, что я всячески старался воспитать из тебя полную эгоистку, - он усмехнулся, -
- Ты и сейчас больше беспокоишься обо мне, чем о себе. Что же. Я расскажу тебе, что за размышления владеют мной. Вижу, ты выросла, дочь моя, и тебя больше не радует такая жизнь, - он обвел рукой окружающие нас стены.
- Что ты, папа! – поспешила заверить я, -
- Я, по-прежнему, счастлива. И мне нравится наш дом и наш уклад. Просто… Наверное, просто я теперь знаю, что бывает по-другому…
- Да, дочка, я понимаю. И я бы искренне хотел, чтобы ты была по-настоящему счастливой. Возможно, тебе поначалу покажется слишком неожиданным мое предложение, но помни, что выбор всегда остается за тобой.
Он вновь замолчал, словно не в силах продолжить. Что-то его смущало, и я вновь пришла ему на помощь, схватив за рукав, как делала еще ребенком:
- Говори же, папочка!
Отец отвел глаза и каким-то чужим голосом произнес:
- Аврора, я полагаю, настало время подумать о твоем замужестве.
В какое-то момент мне показалось, что земля разверзается у меня под ногами. Может, я неверно его поняла?
- О чем? О замужестве? – В голосе моем зазвенела сталь, и я отступила на шаг, -
- Я правильно расслышала, отец? Ты хочешь отдать меня… выдать меня замуж?
- Дочка, ты только выслушай меня до конца! Ведь ты чахнешь здесь, в этих стенах! Я же вижу, как тебе тоскливо. Подходящая партия была бы наилучшим выходом. Что могу дать тебе я, обнищавший лорд захолустного замка? Какую жизнь могу обеспечить?
- Не говори так о Валлейдоге! – я топнула ногой. –
- Никакой он не захолустный! А ты – не нищий, нет!
- Послушай, Аврора, ты ведь умная девочка. Я никогда не буду неволить тебя, и ты сама выберешь себе мужа. Есть очень много достойных…
- Нет! Не нужен мне никакой муж! Ни достойный, ни недостойный! Никто мне не нужен! – я закрыла уши руками, но, уже убегая, успела услышать, как отец в отчаянии воскликнул:
- О, Боги! Ну почему ее нет со мной! Она бы знала, что делать!
Он говорил о моей матери, и такая печаль слышалась в его голосе, такая мольба...
Ну и пусть, ну и пусть! Я взлетела по ступеням, как птица, и захлопнула за собой дверь своей комнаты, уже не сдерживая рыданий.
***
С тех пор отец больше не заводил со мной речь о замужестве. А я, со своей стороны, больше не просила каждую неделю везти меня в город.
Казалось, все успокоилось и все довольны. Жизнь в замке потекла в тихом, привычном русле.
С утра я брала свою прялку и садилась у окна или шла на конюшню проверить своих подопечных. Позже, когда наступало время обеда, я помогала накрыть на стол и звала отца. Если я решала отправиться на прогулку, то всегда брала с собой в сопровождение служанку или нашего старого конюха. – Словом, казалась образцом добродетели и послушания. Изредка бросая на меня короткий пристальный взгляд, отец только качал головой.
Как-то раз, когда солнце уже клонилось к западной башне, красным лучом отражаясь от кровли, я спустилась вниз, чтобы еще раз убедиться, что лошади все покормлены, а ворота закрыты. Пересекая двор, я услышала неуверенный стук в деревянную створку. «Странно, - подумала я, - кто бы это мог быть в такое время?» Гости, как я уже упоминала, случались у нас крайне редко. Возможно, какой-нибудь заблудившийся путник? Или торговец, отставший от каравана?