Тем временем стук повторился, в два раза настойчивей. «Кто там?» - спросила я, подойдя к воротам, но ответом мне было молчание. «Кто?» - я коснулась пальцами стертого дерева щеколды, прижалась ухом к калитке, пытаясь расслышать хоть что-нибудь. Сердце тревожно заколотилось. Там кто-то был, мне казалось, я слышу тяжелое дыхание и какие-то тихие скребущие звуки.
Наверное, мне надо было кликнуть кого-то из слуг. Но я не стала этого делать, а просто резко распахнула дверь на себя. И вскрикнув от неожиданности, отпрыгнула назад: он почти упал на меня – великан в железной кольчуге, едва прикрытой остатками рваной материи, бывшей когда-то гербовой накидкой.
- Госпожа… простите, - прохрипел ужасный незнакомец. Он сделал еще пару шагов вперед, держась за бок, и вдруг, без всякого предупреждения, рухнул на землю, как подкошенный.
Преодолевая страх, я склонилась над ним, чувствуя, как мысли мои, в панике забившиеся куда-то в самый угол сознания, постепенно проясняются. Приглядевшись получше, я рассмотрела, что никакой это не великан и не чудовище – просто человек в разорванной кольчуге, с огромной, кровоточащей дырой чуть ниже груди. Раненый рыцарь, которого судьба каким-то образом привела к нашему порогу. И если сейчас же, немедленно ему не помочь, скорее всего, он умрет!
Я взяла себя в руки и, наконец-то, позвала слуг.
Он оказался таким тяжелым в своем железе, что понадобились трое крепких мужчин, чтобы по моему распоряжению перенести его в маленькую комнату рядом с моей. Отец тут же позвал нашу старую служанку, чтобы она занялась его раной. Но я, даже не знаю, почему, внезапно воспротивилась:
- Я сама умею оказывать помощь. Пожалуйста, удалитесь и не мешайте мне.
Поскольку я считалась хозяйкой, главной в замке после отца, мне беспрекословно подчинились. Я тут же принялась за дело, велев принести мне горячей воды и материю для перевязки.
Сюрко – гербовая накидка – расползлась сразу под моими пальцами. Труднее всего пришлось с кольчугой: ведь для того, чтобы ее стянуть, требовалось приподнять незнакомца, а он был мужчиной крупным.
В конце концов, отдуваясь и вытирая пот со лба, я справилась с задачей, открыв доступ к ране. Вот тут-то я и порадовалась, что в свое время усердно занималась с местной знахаркой, жившей неподалеку. Знания, полученные у нее, сейчас мне весьма пригодились. Прежде всего, омыв края и очистив кожу от грязи и спекшейся крови, я убедилась, что рана, несмотря на свой внешний вид, не так глубока, как казалось вначале. Кровотечение почти прекратилось. Если грамотно наложить повязку и обеспечить полный покой, имелись все шансы на благополучный исход.
К счастью, пока я возилась с ним, рыцарь пребывал в глубоком беспамятстве. Лишь когда я скрутила ткань в тугой комок и прижала к ране, слабо застонал и слегка шевельнулся.
- Ну, вот, теперь почти все, - произнесла я, плотно приматывая повязку к его боку. Затем потребовала подогретого вина с медом, чтобы подкрепить его силы.
Однако влить целительный напиток в рот оказалось делом непростым. Мужчина никак не хотел разжимать губы, и большая часть пролилась мимо. С горем пополам, я все же напоила его: я помнила, как важно восполнить потерю крови. Но вместо того, чтобы успокоиться и уснуть, рыцарь вдруг стал метаться по кровати, что-то беспрестанно шепча. «Меч!.. Где мой меч?» - услышала я, склонившись к самому его лицу.
Тогда я велела слугам обыскать дорожку перед воротами, и через десять минут они обнаружили двуручный эспадон, лежащий в траве на том самом месте, где незнакомец упал.
Я вложила рукоятку клинка ему в ладони, и лишь тогда он, наконец, затих и откинулся на подушки, не забыв положить оружие поперек собственной груди. Так, с мечом, он и уснул. Я решила, что теперь тоже могу отдохнуть в широком кресле, стоявшем рядом. Мне не хотелось надолго оставлять раненого без присмотра. И хотя я была уверена, что пережитое волнение не даст мне уснуть, но сама не заметила, как Морфей смежил мне веки. Лишь бьющий в окно луч утреннего солнца заставил меня вскочить в полнейшей тревоге: «Как там наш гость?»
Однако рыцарь все еще спал. Дыхание его было спокойным. Только бледность щек и темные круги под трепещущими веками свидетельствовали о том, что он был далек от полного благополучия.