- Что ты здесь делаешь в такой час?
- А разве это не очевидно? – произнесла я шепотом, присев на край кровати и дрожащими пальцами расстегивая верхние пуговицы своей сорочки.
Рыцарь оторопело уставился на меня. Наверное, так смотрят на привидение. Или на призрак, явившийся с того света. Кажется, даже язык изменил ему. Сорочка между тем легко соскользнула с моей груди, обнажая все, что было доселе сокрыто.
- Мне холодно, - произнесла я, так как он продолжал молчать, и протянула к нему руки.
- Нет, остановись, - голос Оллгара внезапно охрип, -
- Ты не должна…
Я взялась за отвороты его рубахи и потянула с мускулистых плеч. И тут он внезапно, почти грубо перехватил мои запястья:
- Остановись! Так нельзя!
- Почему? – я не сдавалась, хотя силы были явно неравны, -
- Я этого хочу. И ты тоже…
- Это неправильно! Я не позволю себе осквернить дом, в котором мне оказали гостеприимство.
Такого отчаяния и стыда я, кажется, доселе еще не испытывала. Понимая, что дальнейшая борьба бессмысленна и, более того, бесполезна, я все же продолжала хвататься за него, умоляя, как о последней милости.
- О, пожалуйста!..
Мужчина вырвался из моих рук, и встав с кровати, запахнул разорванную в борьбе рубаху. Стараясь не смотреть на меня, поднял с пола кружевную сорочку и накинул на мои плечи.
Я ощутила, что у меня трясутся губы, но с трудом сдержала рвущиеся наружу всхлипы. Настолько униженной и раздавленной я себя еще никогда не чувствовала. Господи, какой стыд!
Оллгар все еще стоял передо мной в нерешительности. Его громадная неловкая фигура заслоняла свет, и я не могла разглядеть выражение его лица. О, надеюсь, на нем было написано раскаяние!
- Аврора, - произнес он, -
- Ты очень красива… Прости меня. Но завтра я уезжаю, и я не могу… я не мог… Ты понимаешь… Это неправильно.
Я почувствовала, как обжигающие слезы против моей воли все-таки прочертили дорожки по щекам. Я быстро стерла их краем ладони.
- Ты еще встретишь достойного человека, которого сможешь назвать своим мужем, и будешь счастлива. И именно ему сможешь отдать самое дорогое…
- Замолчи! Не говори ничего больше!
Он опустил голову:
- Прости меня…
Охваченная стыдом и обидой, я выскочила из комнаты.
На следующее утро я стояла у замковых ворот и глядела вслед удаляющемуся всаднику. Алое солнце вставало над горизонтом, огромное и слепящее. И прямо в него, в разгорающийся ярый пламень уходил серый конь, унося в седле того, о ком я буду помнить всегда. Моего рыцаря, мою горькую любовь.
Уже давно стих стук копыт, и пыль легла на его следы, а я все стояла и смотрела вдаль, на дорогу, что уходила на восток. Я больше никогда не увижу его…
Часть вторая
Чародей
***
С тех пор минуло пять лет. Невыносимо тяжелых пять лет.
Мой отец покинул меня. Мучительный и упорный недуг сломил его здоровье, а затем и волю. Последние несколько месяцев он был просто беспомощным, измученным существом, и смерть его стала избавленьем от боли. Но как ни убеждала я саму себя, что там, где он теперь, ему хорошо, это казалось весьма ничтожным утешением. Мне безумно его не хватало. Не хватало его ласковой улыбки, его доброго внимательного взгляда, его крепкой ладони на моем плече.
Теперь я осталась совсем одна.
Полностью погрузившись в какой-то черный омут, я совершенно не занималась делами и хозяйством. Замок медленно приходил в запустенье. Некоторые слуги ушли. Другие выполняли свои обязанности спустя рукава. Поля не засевались второй год, и, судя по всему, в ближайшем будущем нас ожидал голод.
Мне было все равно. Я сидела целыми днями, уставившись в окно, сжимая в руке бесполезную прялку или просто подперев руками подбородок. Странное оцепенение владело мной. Вялые мысли, подобные редким облакам на небосводе, изредка проплывали в моей голове. Но ни одна из них не вызывала отклика внутри. Я будто бы спала наяву.
Это время я помню смутно. Тело жило, двигалось, но как-то без моего особого участия. Наверное, именно поэтому в памяти так ярко запечатлелась наша встреча – ведь она была подобна пробуждению после длительного бесчувственного существования.