– Ничего, – Ральф вдруг посерьёзнел. – Ты ещё оценишь те преимущества, которые даёт превращение.
– Оценю? Да ты хоть представляешь, что я чувствую?!
– Ну, сейчас ты меня ненавидишь, – невозмутимо кивнул Ральф. – Раз уж мы уже прошли стадию отрицания.
Даниэль поднял верхнюю губу и осмотрел отросшие зубы. Верхние клыки удлинились, заострились и выдвинулись вперёд, так что вид у челюсти стал довольно устрашающий. Ни прикусу, ни разговору это не мешало. С закрытым ртом верхняя губа выглядела слегка припухшей, но не настолько, чтобы бросаться в глаза. Если не присматриваться и не знать, как было раньше, то ничего и не заметишь. Даниэль тронул пальцем клык, надавил сильнее – и тот легко проколол кожу. Выступила кровь, он машинально слизнул её, и тут постоянно мучивший его все эти ночи голод мгновенно усилился до такой степени, что потемнело в глазах. Это продолжалось совсем недолго, Даниэль лишь пошатнулся, вцепившись в раковину, а потом голод снова сжался до тупой, уже привычной рези в желудке.
Даниэль тряхнул головой и посмотрел на уколотый палец. На месте ранки снова была ровная кожа, лишь белая точка говорила о том, что Даниэлю ничего не привиделось. Видимо, скоро исчезнет и она. Ускоренная регенерация, в этом пишущие про вампиров не врали. Интересно, до какой степени доходит его способность к исцелению? Фёрстнер глубоко вздохнул и замер, застигнутый новой мыслью. По идее, он теперь – ходячий труп. Даниэль приложил руку к груди, убеждаясь, что сердце не бьётся. А дыхание? Он нуждается в воздухе или может не дышать? Выпустив воздух, который уже успел набрать в грудь, Даниэль замер, мысленно отсчитывая секунды. Те бежали одна за другой, но никаких неудобств новоиспечённый вампир не испытывал. Досчитав до тысячи, Даниэль махнул рукой и снова вдохнул: дышать – оно как-то было привычнее.
Придерживаясь рукой за стену, он выбрался из ванной, добрёл до кровати и сел на край. Ложиться снова не хотелось, и так уже належался. Может, попробовать выйти из комнаты, раз всё равно поднялся? Он посмотрел на стул, на котором, как он помнил, лежала его одежда. Вернее, частично его – майка, рубашка и куртка были новыми. Не иначе, старые забрызгало кровью, и от них избавились. Одеваться сидя было неудобно, но Даниэль справился. Обновки оказались впору. Вещи, лежавшие в карманах брюк, там и остались, то, что было в кармане куртки, оказалось аккуратно выложено на столик с ночником. Всё, кроме ключа от номера, но тот вряд ли ему ещё понадобится.
Закончив, он, всё так же держась за стену, поднялся и добрался до двери. Она оказалась не заперта, и Даниэль вышел в тёмный коридор. За единственным окном где-то за спиной была, разумеется, ночь, но Даниэль ясно видел обшитые тёмными деревянными панелями стены и пол, застеленный ковровой дорожкой. Обещание Ральфа начало выполняться, он и в самом деле видел в темноте. Вот и сбылось желание осмотреть замок изнутри.
Ладонь скользила по гладким панелям, ощупывая простой узор и иногда натыкаясь на едва ощутимые шероховатости. От плинтусов и ковра едва заметно пахло горьковатой пылью, от стен – деревом, старым лаком и клеем, из-за периодически встречающихся дверей тянуло ещё какими-то запахами, и со всем этим смешивался едва заметный аромат одеколона, оставшийся витать в воздухе после визита Ральфа. Коридор закончился, новая дверь так же легко открылась, стоило лишь чуть надавать.
Здесь уже явно начинались парадные покои. Миновав дверной проём, Даниэль попал в увешанную картинами галерею, тянущуюся, видимо, через всё здание. В простенках между многочисленными окнами с одной стороны, и на стене с куда более редкими дверными проёмами с другой, висели многочисленные портреты. Реже – пейзажи. Галерею окутывало иными резковатыми ароматами, видимо, старых красок; никогда, будучи живым, Даниэль не чувствовал такого разнообразия запахов. Вдоль стен, на равных промежутках друг от друга, высились разлапистые канделябры без свечей, под окнами тускло отсвечивали витрины. Тикали большие часы на одном из покрытых деревянной мозаикой комодиков. Несколько стульев так и манили присесть, но Даниэль двинулся через галерею, стараясь не оступиться и не растянуться на паркетном полу. Взгляд скользил по неясным фигурам на картинах: дамы в пышных платьях, мужчины в доспехах и камзолах. Чтобы разглядеть подробности, здесь всё же было темновато.