– Что ж, раз тебе жаль есть женщину, пришлю кого-нибудь из мужчин, – бросил он на прощанье, направляясь к выходу. Дверь за ним закрылась, и стало тихо. Грета откинула на подушку, и тут к двери вновь кто-то подошёл – на этот раз робко, словно борясь с самим собой.
– Фройляйн Хайнце? – в комнату несмело просунулась всё та же девушка. Сил злиться у Греты уже не оставалось, и она лишь вздохнула:
– Ну, что тебе? Мёдом тут намазано?
– Я… я хотела сказать… спасибо! – девушка, осмелев, прикрыла за собой дверь. – Я правда не думала, что…
– Ну, а теперь ты не думаешь, а знаешь. Держись от меня подальше, я голодная.
– Но я… просто хотела спросить… Я могу что-нибудь для вас сделать?
«Да что ты можешь сделать!» – едва не ляпнула Грета, но передумала. Она ещё раз окинула свою несостоявшуюся еду взглядом. Миленькая, простенькая. И, кажется, искренняя. Преисполненная благодарности. Интересно, как скоро Грета научиться читать людские мысли?
– Как тебя зовут? – стараясь говорить помягче, спросила фройляйн Хайнце.
– Айке, фройляйн…
– Хорошо, Айке, подойти сюда, – Грета протянула руку и усадила девушку рядом с собой. – Я вижу, что ты хорошая, и я не хочу причинять тебе зло. Но вот герр Андронеску… и остальные вампиры… они могут быть очень злыми.
Айке кивнула.
– Я думала, что герр Андронеску добрый. Он мне платье купил. И ботинки. А герр Кавальери угощал пирожными и сладким вином.
– Но теперь ты понимаешь, что лучше держаться от них подальше?
Ещё один кивок. Грета прислушалась. За дверью пока было тихо, но рассусоливать некогда.
– Ты живёшь в этом доме, так? Тогда просто постарайся не попадаться им на глаза. И скажи… ты можешь принести мне телефон?
– Телефон?
– Ну да. Обыкновенный мобильный телефон.
Айке на мгновение задумалась, но потом её лицо просветлело:
– Да, могу!
– Вот и отлично. Но не сейчас, а позже, когда я тебе скажу, ладно? И у меня может быть к тебе ещё одна просьба. Ты её выполнишь?
– Всё что хотите, фройляйн Хайнце.
Прав был Андронеску, цинично подумала Грета, дура дурой.
– Хорошо. А теперь беги. Рядом со мной сейчас оставаться опасно.
Девушка убежала, и Грета натянула одеяло повыше, прокручивая в голове спонтанно возникшую идею. Теперь всё зависело от её самообладания и способности в присутствии Мастера думать именно то, что нужно, не выдавая себя даже в мыслях. Немного утешало то что, по словам Ральфа, постоянно читать чужие мысли – занятие весьма утомительное, и долго этим никто не занимается. Слишком большой хаос, как правило, царит у человека в голове.
Михаил Андронеску думает, что победил, что переиграл Ральфа Штеймана по всем статьям. Что ж, в одном он прав, пролитое молоко в кувшин не загонишь, и ей уже никогда не быть птенцом Штеймана, она навсегда останется птенцом Андронеску. Но Грета Хайнце никогда не сдавалась так просто.
Детектив Петра Винклер не любила задерживаться на работе сверхурочно, но, к сожалению, рабочий день полицейских нередко оказывается ненормированным – как ни стремись уйти домой пораньше, а что-то да задержит. Вот и сейчас пришлось составлять отчёт для начальства, и женщина засиделась за этим занятием допоздна. Впрочем, в этом детектив честно призналась сама себе, винить только начальство или только бумажную волокиту не приходилось. В последнее время возвращение в пустую квартиру, где не было даже кошки – с таким образом жизни разве что цветок можно завести, да и тот неприхотливый, а то загнётся – её не радовало. Личная жизнь детектива Винклер не складывалась катастрофически. У неё вечно не хватало времени, мужчин, кроме коллег да свидетелей с подозреваемыми, она практически не видела, но заводить отношения на службе фройляйн Винклер отказывалась категорически. И хотя она была симпатичной и другие полицейские то и дело оказывали ей знаки внимания, но Петра непреклонно их все отвергала. Обсуждения работы ещё и в постели она точно не вынесет.
А ведь ей уже за тридцать. Жизнь уходит, скоро она подойдёт к черте, которая является для женщины критической. Не то, чтобы Петра считала, будто после сорока жизни нет, вон мать ухитрилась в очередной раз выйти замуж в возрасте далеко за пятьдесят. Но Петре не хотелось начинать познавать радости жизни тогда, когда иные люди уже начинают от них отказываться.
«Уволюсь, – ожесточённо подумала Петра. – Вот закончим квартал, и уволюсь. Всё равно хорошего полицейского из меня не получилось».
А ведь когда-то, когда она только-только вышла из Академии, она была преисполнена радужных надежд, а выбранная профессия представлялась чередой волнительных приключений и восстановлений справедливости, как в любимых детективных романах. Отрезвление пришло довольно быстро. Первый удар по идеалистическим взглядам Петры нанесла гибель её одногруппницы, считавшейся лучшей на их потоке, чуть ли не в первом же её деле. Неопытная полицейская, производившая осмотр места преступления, пока напарник куда-то отлучился на минутку, не подумала, что симпатичный молодой человек, представившийся соседом жертвы, может оказаться зачем-то вернувшимся убийцей. И получила пулю в затылок.