– Михаил?! – тот самый чернявый красавчик, что сопровождал Грету до начала суда, кинулся к нему, упал рядом с ним на колени и прижал плечи Андронеску к полу. – Помогите ему!
Грета обежала их и наклонилась к своему Мастеру с другой стороны. Куинн тоже шагнул к упавшему, двое из судей поднялись из-за своих столиков, многие вампиры начали подходить поближе. Однако судороги вскоре начали стихать. Ногти Андронеску оставили ещё одну царапину на паркете, после чего рука обмякла. Куинн покачал головой и отступил, продолжая разглядывать лежащего. Грета медленно выпрямилась, чернявый, беззвучно шевеля губами, провёл по лицу Михаила рукой и сел на пол. Даниэль невольно шагнул вперёд, к застывшему Ральфу. Отсюда ему было видно лицо Андронеску, и Фёрстнер поразился, насколько оно изменилось за эти несколько секунд. Казалось, что из-под кожи исчезла вся плоть, оставив только кости. Закрытые глаза запали, верхняя губа задралась, обнажив зубы и один клык. Теперь верилось, что этот человек мёртв уже не первый год, а то и не первое столетие.
Глава 16
– Он умер? – в наступившей тишине вопрос Даниэля прозвучал неожиданно громко. Ральф молча кивнул, не отрывая глаз от трупа.
Грета судорожно вздохнула, прижала обе руки ко рту – и завыла сквозь сложенные ладони. Упала на колени и согнулась, уткнувшись лбом в грудь мёртвого Мастера. Стеклянная тишина разбилась, вампиры вокруг, словно проснувшись, зашаркали, кто-то выдохнул, кто-то что-то спросил. Чернявый с перекошенным лицом перевёл взгляд на воющую женщину – и его лицо перекосилось ещё больше.
– Ах ты сука!! – он схватил её и опрокинул на спину, вцепившись ей в горло.
– Оставь её в покое! – Ральф кинулся к ним и попытался оторвать разъярённого вампира от его жертвы, но чернявый оттолкнул его с неожиданной силой. Ральф чуть не упал, Штефан подхватил его за плечо, но тут вмешался хозяин заведения. Он с лёгкостью оттащил бешено сопротивляющегося чернявого в сторону и встряхнул его, как котёнка:
– Остынь!
– Это она! Это она его убила! Дайте мне…
– Остынь, я сказал!!! – рявкнул Паук так, что у Даниэля заложило уши. И не у него одного – и все остальные на мгновение словно присели. Это подействовало – чернявый затих, сверля Грету ненавидящим взглядом. Та продолжала валяться на полу, содрогаясь в рыданиях. А Куинн подошёл к лежащей в стороне окровавленной девушке в голубом платье, опустился перед ней на колени и тщательно обнюхал. Казалось, все затаили дыхание. Наконец Паук выпрямился.
– Абсент, – громко объявил он, глядя почему-то на Ральфа.
– Абсент? – переспросила женщина-судья. – Где она взяла абсент?
Куинн продолжал сверлить Ральфа пристальным взглядом. Секунда, другая – и Ральф едва заметно кивнул. Едва ли это заметил кто-то, кроме Даниэля – все глаза были прикованы к Доминику.
– Вообще-то я его держу, – Паук повернулся к судье.
– Зачем?!
– Как яд, – Паук пожал плечами. – Помнится, в прошлый раз, когда казнили с сохранением тела, использовали вермут, но зрелище, согласитесь, было неэстетичное. Я подумал, что абсент будет быстрее, и с тех пор держу у себя бутылку. А вот каким образом он попал в число напитков, предложенных жертве – это я выясню.
Его взгляд устремился в угол, где стоял давешний официант. Тот съёжился, втянув голову в плечи, и пробормотал:
– Но… но вы же сами сказали – лучшее…
– Болван, – ласково произнёс Куинн. – Лучшее – это то, что в погребе, а не то, что в сейфе. В следующий раз ты мне его, видимо, в бокал подмешаешь. Ладно, с тобой я позже разберусь.
Он отвернулся. Официант попятился ещё глубже в свой угол, но совсем не ушёл – не осмелился, должно быть.
– Полагаю, мы всё выяснили, – Паук повернулся к судьям.
– Ну нет! – громко произнёс чернявый. Он уже успел подняться на ноги, и теперь его указующий перс упёрся в Грету. – Может, бутылка и попала в бар по ошибке, но подсунула её жертве она! А потом ещё и духами облила, чтобы Михаил не понял, что пьёт!
– Пьетро, скажи-ка мне, а ты бы стал травить своего Мастера?
– В самом деле, Пьетро, – поддержала Куинна судья. – Думать, будто птенец мог сознательно поднять на Мастера руку – это уж слишком. Такого за всю историю не случалось ни разу.
– Всё когда-нибудь бывает впервые, – отступать Пьетро явно не собирался. – Она была влюблена в Штеймана как кошка, Михаил сам говорил, что из-за этого могут быть проблемы. Вот и…
– Да брось, – Паук махнул рукой. – Все мы при жизни имели какие-то привязанности, но после обращения они отходят на второй план. А потом и вовсе исчезают.