– Так суд будет, или нет?
– Над тобой? – рассеянно отозвался Ральф. – Возможно, что и нет. Главный обвинитель, сам видишь, скончался. А у Пьетро теперь других забот хватает. Но если он и решит продолжить дело, тебе нечего бояться. У меня есть доказательства твоей невиновности по крайней мере в одном из случаев, и едва ли суд теперь будет настаивать на большем.
– Почему?
– Потому что основной мишенью был не ты, а я. Точнее, моя корпорация. Но теперь обстоятельства изменились, а сам по себе ты мало кого интересуешь.
Даниэль молча кивнул. Для его самолюбия это прозвучало несколько болезненно, но он понимал, что Ральф прав.
– Куда больше у меня душа за Грету болит, – мрачно признался тот. – Кавальери просто так не уймётся. Он обязательно попытается её осудить, а не выйдет, так отомстить.
– Но, кажется, все пришли к выводу, что это был несчастный случай.
– Все, но только не он.
– А он прав? – не удержался Даниэль.
Ральф смерил его пристальным взглядом, и Даниэль приготовился услышать, что это не его дело. Однако Штейман только вздохнул и покачал головой.
– Думаю, что да, – сказал он.
– Тогда она великолепная актриса. Так рыдала…
– Да нет, Даниэль, в том-то и дело, что она не играла, – теперь голос Ральфа прозвучал грустно. – Потерять Мастера – это всегда тяжело, а уж знать, что ты приложил к этому руку… Да, Грета решилась на такое, чего я никак от неё не ожидал, но как она это переживёт, ещё неизвестно. Может, и не переживёт.
– А что с ней будет?
– Не знаю. Сойдёт с ума. Наложит на себя руки. Скатится в депрессию. Я ещё и потому за неё тревожусь. Ну, вот представь себе, что ты попытался убить меня.
Даниэль попытался – и был вынужден признать, что обычно живое воображение ему отказывает. Это было… дико. Невозможно. Всё равно, что представить себе, как убиваешь собственную мать. Нет, бывают и такие отморозки, но Даниэль явно не из их числа.
М-да, а что же тогда творится на душе у Греты? И что творилось раньше, когда она планировала это убийство? Даниэль и раньше её не особо любил, но теперь понял, что начинает её бояться. Её привязанность к Ральфу, если она и была причиной, должна носить поистине фанатичный характер, но после подобного для неё уже не должно остаться ничего святого.
Он покосился на Ральфа и решил не делиться с ним своими соображениями. Так, в молчании, они и доехали до башни, которую Даниэль уже начал воспринимать, как свой новый дом.
Глава 17
Когда начальство велело подготовить передачу дела о тройном убийстве другому следователю, Петра не удивилась и тем более ни капли не огорчилась. Всё равно следствие явно шло в тупик. Все возможные свидетели были уже опрошены, но пока не появилось даже предварительной версии происшедшего. Конечно, свет на убийства могли ещё пролить разнообразные экспертизы, но Петра сильно сомневалась, что они дадут что-то новое. А если даже и дадут… Она не удивится, если никакого дальнейшего расследования не будет вовсе, и дело просто тихо заглохнет. Даже родственники жертв на этот раз проявляли странную сдержанность и не требовали, как это нередко бывает, вынуть и подать им убийцу на блюдечке. Даже журналисты после первого взрыва и требования пресс-конференций успели остыть и переключиться на случившуюся на другом конце страны забастовку железнодорожников. Складывалось впечатление, что о происшедшем все дружно решили забыть.
Что ж, давно прошли те времена, когда любое нераскрытое преступление казалось Петре вызовом и ужасной несправедливостью. Вернее, не то чтобы прошли, но она привыкла. Просто ещё немного к тому грузу, который она уже устала тянуть. Пусть теперь об этом у кого-то другого голова болит.
Тем более, что результаты по образцам тканей, извлечённых из-под ногтей жертвы, теперь лежали в её домашнем сейфе. Женщина и сама не знала, почему она так поступила. Просто показалось в какой-то момент важным сохранить часть улик, хотя зачем? Надо будет выкинуть их к чёртовой матери.
Ездить с работы и на работу Петра предпочитала на метро – в час пик на центральных улицах образовывались пробки, и метро оказывалось банально быстрее, не спасали даже проложенные в начале прошлого века проспекты. Вот и сейчас узкую, по-средневековому извилистую улицу, на которой стояло полицейское управление, сплошь забили машины.
По тротуару тек людской поток – было уже темно, но жизнь в городе ещё кипела. Эйкендорф славился своими ночными клубами и круглосуточными ресторанами и магазинами. Правда, обслуживали они в основном туристов. Разглядывая прохожих, Петра праздно гадала, кто из них местный, а кто турист. Хотя вот про эту компанию, громко разговаривающую на незнакомом языке, и гадать не надо. Женщина с коляской наверняка местная. А вон тот высоченный парень, неуверенно оглядывающийся по сторонам…