Парень тем временем остановил женщину с коляской и что-то у неё спросил. Наверное, дорогу, потому что та повернулась и показала рукой вдоль улицы. Мужчина внимательно выслушал объяснения, кивнул, поблагодарил и двинулся Петре навстречу. Когда он прошёл мимо, она остановилась и невольно посмотрела ему вслед. Пожалуй, его можно было назвать красивым, хотя лицо, если приглядеться, простовато – широкое, с крупными чертами, нос не то чтобы картошкой, но и до благородной прямизны античных статуй ему далеко. Зато фигура – загляденье. Выше Петры на голову, широкоплечий, но не грузный, и двигается легко.
Человек шёл по улице, сунув руки в карманы куртки, и Петра, чувствуя себя девочкой-подростком, впервые обратившей внимание на красивого парня, двинулась следом. Есть свои преимущества в том, чтобы жить одной – можно иногда просто взять и задержаться, не изобретая для этого никаких предлогов и не заставляя никого волноваться. Вслед за парнем она свернула в Мельничный переулок, пересекла его и вышла к площади Фонтанов. Здесь пришлось ускорить шаг и подойти к нему почти вплотную – она едва не опоздала на светофор. Светофоров на площади было натыкано больше десятка – в неё вливались несколько улиц, машины ехали в разных направлениях, и переходить открытое пространство приходилось в несколько приёмов.
Фонтаны включали до самой зимы, но сейчас из-за позднего времени они уже не работали. Желающим полюбоваться на них в темноте и с подсветкой нужно было приходить летом. Идущий впереди мужчина вновь приостановился, вертя головой, и уверенно направился к Новым Воротам – пешеходной улице, скопищу тех самых магазинов, ресторанов, баров и прочих увеселительных заведений. Здесь всегда было людно, особенно по выходным, но и в будний вечер, как сейчас, толпа казалась внушительной, и Петра, опасаясь карманников, передвинула сумку вперёд, под руку.
Когда-то здесь действительно проходила городская стена, и несколько её кусков ещё сохранились, в том числе и пресловутые ворота, давшие название улице. Человек, за которым следовала Петра, вошёл под арку и остановился у стены, задумчиво глядя в землю. Петра подошла поближе. Человек стоял как раз над тем самым местом, где нашли одно из тел. Нарисованный мелом силуэт уже стёрся с асфальта, но она достаточно хорошо помнила его расположение.
Люди шли мимо, никто не обращал на них внимания. Петра стояла, неловко переминаясь с ноги на ногу. Человек отвёл взгляд от асфальта, огляделся, потом посмотрел прямо на неё. Видимо, он понял, что она здесь уже некоторое время, и на его лице появилось вопросительное выражение.
– Знаете, здесь нашли труп женщины, – Петра подошла поближе. – Как раз там, где вы стоите.
– Знаю, – кивнул мужчина. – Я видел фотографии в прессе.
Они помолчали.
– Тогда вы выбрали довольно странное место для экскурсии, – наконец сказала Винклер.
– А может, – он улыбнулся, – я преступник, которого тянет на место преступления? Не боитесь ко мне подходить?
– Здесь слишком многолюдно для нового преступления.
– Это верно.
– И тянуть вас тогда должно совсем в другое место. Ту женщину убили не здесь. Здесь бросили тело.
– А-а… – протянул парень. – А я-то удивлялся…
– После полуночи людей здесь станет меньше, – уверила его Петра. – Если действовать быстро, то, при маломальском везении, труп вполне можно перенести.
– А зачем?
– Вот и я гадала – зачем? Зачем убивать в укромном уголке, а труп бросать на виду? И с остальными телами так же было.
– Я вижу, что вы хорошо осведомлены, – заметил парень.
– А я следователь, который ведёт это дело, – Петра улыбнулась, чувствуя удивительную лёгкость. – Точнее, вела.
– Правда? – он рассмеялся. – Надо же, какое совпадение. Я как раз шёл сюда, чтобы посмотреть на место преступления, и вот мне попадается человек, способный рассказать о нём в подробностях.
– Ну, вообще-то, разглашение деталей следствия не приветствуется…
– Но хоть что-то вы можете сказать?
– А зачем вам, если не секрет?
– Я писатель. Мне для моей работы порой требуется интересоваться самыми неожиданными вещами.
Петра наклонила голову к плечу, оценивающе глядя на него. Иногда убийц действительно тянет на место преступления, и они испытывают болезненное любопытство к ходу следствия.