- Собственно, мне интересно... – начал он, - а кто вам дал право воровать мои произведения?
Отпираться было бесполезно – мы и еще трое подоспевших парней понимали это.
- Что вы... мы ничего не воруем... мы не публикуем ваши произведения, мы читаем их друг другу, обсуждаем... нам очень-очень нравится, честное слово... мы восхищены вашим талантом...
- Но вы хоть понимаете, что после того, как вы урвали мой рассказ или роман, я уже не смогу его написать! – возмутился автор.
- Не беспокойтесь, уважаемый автор, мы сию минуту снимем копию со всех произведений....
- Сию же минуту! – возмущенно закричал автор.
Чтобы не злить автора, мы поспешно сделали копии всех его историй, отдали ему рукописи. Автор, казалось, сменил гнев на милость – но как мы поняли, только казалось.
По крайней мере, когда мы утром не нашли одного из нас – мы первым делом подумали на автора, хотя девушки еще говорили что-то, что, быть может, наш друг уехал домой, как будто у кого-то из нас вообще был дом. Но всем было понятно – наш приятель исчез, растворился, будто его никогда и не было. Тем более, что его и правда, не было никогда.
На следующий вечер исчезла одна из девушек – мы нашли только её одежду, брошенную на кровати так, словно там секунду назад было человеческое тело. Теперь мы уже нисколько не сомневались, что...
- ...это дело рук автора, - сказал один из нас.
- Несомненно, - согласился я, - он хочет убрать нас всех...
Я не называю нас по именам – у нас и не было имен, ведь нас не должно было существовать. Мы сами выдумывали себе какие-то имена, но меняли их так часто, что я не вижу смысла упоминать их здесь. Я даже не могу сказать, сколько нас было – было три-четыре старожила, были штук пять или шесть приходящих изредка, был парень, который все время жил в замке, потому что ему не нравилась его квартира в доме из использованных дырок от пончиков. Были люди, которых мы видели один раз, от силы два раза, а потом они то ли не приходили больше, то ли исчезали, то ли и то и другое вместе взятое.
Поэтому я не могу сказать, сколько нас было – я только знаю, что каждый раз нас становилось все меньше и меньше. Поэтому когда я в очередной раз увидел автора, сидящего в большом зале, я едва сдержался, чтобы не наброситься на него с кулаками:
- Вы... вы...
- Что такое? Вы бы хоть пожелали мне для начала доброго вечера, что ли...
- Вы... вы что творите-то вообще? Ну, сказали бы, чтобы мы больше на пушечный выстрел к вашим книгам не подходили, но... но зачем вот так?
- Как так?
- Зачем... зачем вы убивали их?
Автор побледнел так, что на щеках проступили синие вены. На этот раз он был намного ниже ростом, и волосы у него были цвета пшеницы.
- Вы... вы с ума сошли... я никогда... никого...
- А как вы объясните, что мы исчезаем один за другим?
- Исчезаете? Ничего себе... очень любопытно...
- Вам, может, и любопытно... а нам не очень... гадаем, кто будет следующий...
- Друг мой... – автор резко сменил гнев на милость, - я клянусь вам... я сделаю все, чтобы найти убийцу...
Однако, очередной вечер не принес нам ничего кроме еще двух исчезнувших человек – это было тем более странно, что они-то как раз появились в нашем клубе раньше всех, и уж никак не должны были исчезать.
Конечно, проще всего нам было бы больше не приходить в безымянный замок, сидеть в своих социальных квартирах, терпеть шумных соседей – одна девушка, правда, рассказала мне, как можно перенести квартиру в соседнее измерение, чтобы никто не беспокоил. Но мы не могли просто так бросить все то, чем жили столько лет – в конце концов, полуразрушенный замок на вершине холма – это все, что у нас было. Замок, и ежевечернее:
.
«- Сегодня как раз та самая ночь, когда мы можем узнать будущее, - вздыхает Верулам, я слышу запах его туманных болот.
- И… как же это сделать?
- Мир живых не знает, что будет дальше, - продолжает Верулам, мертвые листья осыпают его золотистым ковром, - но мир мертвых отлично знает будущее…»
.
«Август кончается.
Мы спорим с Ингрид, куда пойти дальше.
Я хочу в июнь, теплый и солнечный, я хочу в июнь, потому что рядом май, когда я первый раз увидел Ингрид. Я хочу перейти в май, чтобы снова пережить этот день, когда вошел в гостиную, а Ингрид сидела у окна, и еще тогда цвела сирень».
.
«Кто-то оттаскивает королеву, резко, грубо, кто-то хлещет её колючими ветвями роз, кто-то шипит – да как вы смеете, черт побери, я никогда не слышал у человека такого голоса…
Королева визжит, бросается прочь с чердака, мне тоже хочется броситься прочь от того, что я вижу, это не человек, это…