там оказалась очень холодной. Если я срочно не переоденусь
или не выпью чего-нибудь разогревающего кровь, я рискую
подхватить горячку!
В подтверждение своих слов он чихнул - да так громко,
что девушка вздрогнула. Улыбнувшись с лукавым пониманием,
она исчезла в дверях и тут же вернулась. Протянув киммерийцу
фарфоровый кувшин с бордовым напитком, она снова
ускользнула.
- Можно представить, какая красотка их госпожа, если у
нее такие слуги! - мечтательно проговорил Конан, смотря
ей вслед. - Впрочем, даже если она стара и уродлива, я не
жалею, что мы забрели сюда.
- Я думаю, она не только красива, но и очень добра,
отозвался Шумри. - Ты заметил, как роскошно одеты ее
стражники и служанка? Я не только не жалею, я прост
счастлив, что мы оказались здесь.
Киммериец отхлебнул глоток из кувшина. Питье было не
слишком крепким, но очень сладким, с дурманным привкусом.
Почему-то оно показалось ему подозрительным, и он не стал
пить дальше и вылил багровую жидкость себе под ноги - шипя и
пенясь, она тут же впиталась в землю.
- О нет, я не могу просто сидеть и ждать! - воскликнул
немедиец, пребывавший в радостном возбуждении. - Пойдем
осмотрим этот дивный замок снаружи! Я хочу как следует
полюбоваться им.
Конан не возражал, и приятели, поднявшись с изящной
скамьи, двинулись в обход замка. Обогнув фасад здания,
они увидели цветущий сад, плавно поднимающийся к задней
ограде. У Шумри разгорелись глаза. Киммериец, хоть и не был
большим любителем цветов, тоже с удовольствием ступил на
посыпанные измельченным горным хрусталем, сверкающие,
скрипящие под ногами дорожки.
- Ты только посмотри! - с придыханием повторял Шумри,
озираясь по сторонам. - Даже во сне мне бы не приснилось
такого!..
Сад был особенный, и немедиец не сразу сообразил, чем
именно отличается он от остальных, виденных им прежде садов.
Все цветы, росшие там - и в траве, и на кустах, и на ветвях
деревьев - были синими. Их лепестки играли многообразием
оттенков, от светло-голубого, почти белого, до
бархатно-лилового, но больше всего было васильково-синих,
напоминавших Шумри те камни, что когда-то подарила ему
Алмена. Голубое, лазурное, фиолетовое дурманящее и пьянящее
сияние окружало их со всех сторон. Даже зелень листвы и
травы терялась в этом торжестве синего и была почти
незаметна.
Цветы казались живыми и одухотворенными. Они тихонько
раскачивались на длинных стеблях и древесных ветвях, они
задевали ароматными лепестками щеки и волосы зачарованно
озирающихся путников, и прикосновения эти казались лаской
то невинно-детсткой, то вкрадчиво-женской...
- Тихо! - Конан внезапно прижал палец к губам, прервав
ахи и вздохи приятеля, и остановился. - Вот, кажется, и
сама хозяйка.
В двадцати шагах впереди них стройная женская фигура
склонилась над одним из цветков - гигантским, похожим на
затейливую вазу из тончайшего кхитайского фарфора.
Воистину, хозяйка (если это была она) была достойна и своего
замка, и своего сада. Ее высокую, совершенно обнаженную
фигуру с макушку до колен окутывали светлые пушистые волосы.
Их нежная завеса, искрящаяся на солнце, подобно тонкой
золотистой парче, скрывала почти все тело, оставляя
открытыми лишь изящные руки, шею и часть высокой груди.
Талию ее поверх волос охватывал пояс из голубоватого
жемчуга. Такая же жемчужина, но только больше, в форме
капли, спускалась на тонкой цепочке на лоб. Прекрасная
Госпожа Веллия, казалось, о чем-то шепталась со своим
цветком, и хотя сразу же заметила своих гостей, не спешила
от него оторваться... Наконец ее тонкие пальцы выпустили
чашечку с изогнутыми, как пряди волос, лепестками, и она
закачалась на стебле - то ли с чем-то соглашаясь, то ли на
что-то благословляя. Обернувшись, хозяйка бросали на Конана
и Шумри мимолетный взгляд, улыбнулась и слегка кивнула им, а
затем, шурша распущенными волосами, задевающими за листья и
лепестки, исчезла.
Не успели приятели толком обменяться впечатлениями, как
Веллия возникла перед ними вновь. На этот раз на ней было
платье из переливчатого сине-голубого шелка, а длинные
волосы, заколотые на макушке, открывали затылок и шею и
подчеркивали тонкое благородство черт лица. На вид ей было
двадцать пять-двадцать семь лет. Удлиненные светло-голубые
глаза с тяжелыми веками были прохладно-приветливы. Их
голубизна казалась переливчатой, перламутровой,
перекликающейся оттенком с жемчужиной на лбу женщины. Нос
был слегка длинноват, но очень породистый, с небольшой
горбинкой. На тонких губах играла неопределенная улыбка.
- Извините, что заставила вас ждать, - проговорила
Веллия. Голос ее был под стать всему облику:
прохладно-мелодичный и словно обволакивающий. - Я надеюсь,
вы не скучали. Очень жаль, что лучшее мое вино, настоянное
на целебных травах, не понравилось вам и досталось земле.
Вода в моем рву действительно ледяная: она питается
подземными источниками. Мой прекрасный и мужественный
гость может переодеть свое платье, чтобы не простудиться.
На скулах киммерийца выступил чуть заметный румянец.
- Благодарю тебя, Прекрасная Госпожа! Переодеваться мне
нет нужды - лишь только я увидел тебя, меня бросило в такой
жар, что платье мгновенно высохло, - Конан не был силен в
галантных речах и комплиментах, и этот дался ему с большим
трудом, так что пришлось перевести дыхание. - Что же
касается вина, то прошу меня простить, но... когда вокруг
все слишком хорошо, когда стража у ворот встречает не
хриплым ругательством и не тычком копья, но приветливыми
улыбками, то... сами понимаете...
- Понимаю! - рассмеялась Веллия. - И нисколько на вас
не в обиде. Сразу видно, вы оба многое пережили, и
пережитое заставляет вас соблюдать мудрую предосторожность.