Но я надеюсь, вы не откажетесь пообедать вместе со мной?
Обещаю вам, что буду есть те же самые блюда и пить то же
вино, что и мои дорогие гости!
После того, как путники коротко рассказали, кто они,
откуда и зачем странствуют в глухих немедийских лесах,
Веллия повела их в замок, где был уже накрыт изысканный
стол на троих. Слуги и служанки, попадавшиеся на их пути,
все как один были молоды и пригожи. Их одеждам могли бы
позавидовать иные бароны и герцоги.
Прежде чем дойти до трапезной, они миновали несколько
залов, не слишком больших, но чарующих глаз изысканным
вкусом своего убранства. Шумри особенно поразили гобелены,
лазоревыми, лиловыми и белыми нитями были вызваны к
неслышимой жизни фигуры воинов, ниспадающие мягкими
складками платья дам, тела оленей и единорогов,
фантастические цветы и листья...
- Что за потрясающие мастера ткали эти гобелены!
воскликнул немедиец. - Кажется, эти люди и животные вот-вот
зашевелятся, выступят из стен и заговорят...
Улыбнувшись, Веллия подвела их к деревянной рамке с
недоконченным гобеленом. Пальцы ее несколько раз
прикоснулись к нитям, наполовину вытканному венку из лилий
на голове мечтательной девушки добавился еще один цветок.
- Все эти гобелены выткала я в долгие часы и в дни
одиночества, - заметила она с легкой грустью.
- В самом деле?! - восхитился Шумри. - Но... как же так?
Ведь их очень много, не меньше сорока или пятидесяти, на
каждый ведь должно уходить несколько лун, если не лет,
работы?.. Наверное, вам помогали слуги?
- Ну, конечно, - кивнула Веллия. - Я начинала и
разрабатывала сюжет рисунка, а мелкие детали заканчивали мои
девочки. Я не думала, что такие мелочи достойны упоминания.
Обед, поданный тремя миловидными молоденькими служанками
в белоснежных кружевных фартучках, был восхитителен. Как и
обещала, Веллия ела и пила то же самое, что и ее гости.
Особенно вкусно было нежное, янтарно золотящееся мясо рыб.
Да и вино, которое Конан распробовал как следует, несмотря
на странный дурманящий привкус, оказалось совсем неплохим,
и он был вынужден признать, что был несправедлив к нему при
первой встрече.
Когда гости насытились, хозяйка сняла со стены
музыкальный инструмент, похожий на лютню, но больше и
продолговатей, с двенадцатью серебряными струнами. Шумри,
с разгоревшимися глазами, попросил у нее разрешения
прикоснуться к этим струнам, хотя бы на краткий миг.
- С удовольствием, мой прекрасный гость, - ответила
Веллия. - И не на миг, но сколько тебе будет угодно... Об
одном лишь хочу попросить вас: выйдемте в сад! Я так люблю
его, что в стенах замка провожу лишь ночи да ненастные
холодные дни. Повертеть, что в саду эта певучая игрушка
зазвучит нежнее и мелодичнее.
Пока они шли обратно по залам замка к выходу, Конан
задал давно мучающий его вопрос: отчего, подъезжая сюда, не
встретили они не полей, ни огородов, и где те люди, селяне и
ремесленники, чьей властительницей является Прекрасная
Веллия?
- О, мои славные спутники, я вовсе не богатая и знатная
властительница, какой показалась вам! - ответила она,
рассмеявшись. - Да и зачем мне селяне? Я не ем ни молока, ни
хлеба. Прекрасные рыбы, чье мясо вы хвалили сегодня, в
изобилии водятся во рву и озере. Дичи в лесу хватает и мне,
и моим друзьям. Да-да, друзьям! Не удивляйтесь: язык мой не
поворачивается называть слугами тех, кто близок мне и
любезен, словно члены моей семьи или добрые приятели.
- Интересно, а куда ты деваешь старых и некрасивых слуг?
- бухнул напрямик киммериец.
Шумри поежился от его бестактности и отвел глаза.
- Я скармливаю их рыбам, - ответила Веллия, мило
улыбнувшись.
Немедиец рассмеялся с облегчением, радуясь, что она не
обиделась и ответила шуткой на недостаточно галантный
вопрос.
Выйдя в сад, Веллия провела гостей к самому высокому
его месту, туда, где поросшая цветами земля соприкасалась
с мраморной стеной замка. Присев на белоснежный камень
ограды, она махнула рукой. Конан прилег на мягкую траву.
Шумри опустился на одно колено и тронул струны длинного
инструмента...
Сначала он просто перебирал их, осторожно, трепетно,
вслушиваясь в звучание каждой. Затем заиграл. Без слов,
что-то очень знакомое. Кажется, это была та самая мелодия,
которой он утешал когда-то Конана, сокрушенного отказом
Алмены. Но тогда он пел - и было что-то про ветер, гладящий
волны, и про темные крики боли, которые когда-нибудь станут
музыкой...
Когда стихло последнее трепетанье струны, и Шумри
устало откинулся на траву, Веллия долго молчала. Глаза ее,
обращенные на музыканта, подернулись влагой и блестели
больше обычного.
- Простите меня, мои неожиданные и прекрасные гости, но
мне хочется говорить стихами, - сказала она наконец.
Она протянула ладонь и коснулась пальцами волос
немедийца, наполовину седых и как всегда взлохмаченных.
Душа твоя высока.
Глаза твои зелены.
Скажи, отчего белы сады на висках твоих?
Мне кажется, что зима рано к тебе пришла.
Так незаслуженно рано!..
Смущаясь от ее пристального взгляда и прикосновения,
Шумри попытался было тоже ответить стихами, но вышло у
него довольно неуклюже:
Зима приходила ко мне,
о Прекрасная Госпожа!
Зима пришла и ушла.
Теперь же ласкает меня весеннее солнце.
- И вправду? - Веллия посмотрела ему в глаза испытующе.
- Тогда я рада!
Но вот что скажи, мой гость:
Умеют ли пальцы твои музыку извлекать
не только из жестких струн,
но и из нежных тел?
От такого откровенного вопроса Шумри смутился еще
больше. Побагровев, он мучительно - и тщетно - пытался
выстроить в голове достойный и изящный ответ.
- О, прости же меня! - рассмеялась Веллия. - Я чересчур
любопытна, прекрасный мой гость! Ты вправе не отвечать на
столь праздный вопрос...
Она грандиозно перегнулась назад, отвела голову и