- Ничего, может, это к лучшему, - сказал Рац. – Нужно выиграть время, чтоб нас не допекали. Я так понимаю, что чертовщина в Выйме – явление сугубо ночное, так что до завтра еще многое может произойти.
- Возможно, - пробурчал Балий с унылым видом. Рац готов был поклясться, что плохое настроение напарника связано с тем, что прошедшей ночью «чертовщина» его не коснулась.
Надо поднять человеку тонус, подумал Рац и спросил:
- А вообще, что ты думаешь об исчезновении парня? Учитывая Тишино…
Балий действительно оживился.
- Пока могу сказать только одно, - заявил он. – Ваша Ватага еще та компания. Филин вас недаром подобрал. У всех или прошлое, или настоящее, или будущее – все связано с местной фантасмагорией. У Попа дар откуда? У Корейца боевая реакция растет как на дрожжах. И у тебя, похоже, проблемы тоже где-то здесь. Про Вёрта и говорить нечего. Какова его родословная?
Рац молчал - пусть соратник выскажется. И Балий не замедлил этим воспользоваться.
- Не удивлюсь, - произнес он более спокойным тоном, - если для парнишки сумеречный мир окажется более родным, чем этот. Хотя…
Над безмятежной гладью озера повисло молчание.
Четкого плана действий не было. Как высказался Стратег, приходилось работать методом «ненаучного тыка». Надо «светиться» в точках пребывания Вёрта и надеяться, что «чертовщина» сама себя проявит. А там, глядишь, что-нибудь и прояснится.
Опасно? Может быть. Но Филин перед руководством отстоял мнение, которое предварительно было «одобрено в коллективе». Раз уж Ватага взялась за гуж, надо выяснять истину «до последнего ватажника».
Какие выгоды от этого будут для Организации, не определялось. Наверное, что-то огромное на кону стояло. Но было ясно другое: все «ватажники» лично заинтересованы в «раскрутке» дела.
Светослав с напарником прошлись по берегу озера, зашли в ближайший лесок, побывали в поселке Восточном. В профилактории Балий представил Раца как хорошо знакомого представителя сыскного агентства, - о нужных документах позаботился предусмотрительный Стратег.
Удалось даже уговорить администрацию лечебницы на время поселить «безутешного отца» в номере «Максимки», - ведь пребывание в нем было оплачено заранее. Нашлось местечко и для «сыскаря», который весь вечер проводил безрезультатные расспросы персонала, имевшего отношение к пропавшему мальчику.
В полночь Рац уговорил Балия остаться в номере, - «вдруг что случится», а сам вышел к ограде профилактория, в части, примыкавшей к озеру.
Самыми темными на Урале бывают только осенние ночи. Зимой белизна снега не дает эффекта полной черноты, но осенью…
Если облака скрывают звезды и луну, не видно даже собственного носа.
Однако Светослав добросовестно вглядывался и вслушивался во мглу. Он пытался напряженно думать о Вёрте, но в голове крутились слова из старой песни: «Ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому…»…
Стоп!
Со стороны озера послышались странные звуки. Будто кто-то шел в старых разношенных шлепанцах. Шш-сч, шшш-сч…
При приближении добавились новые звуки: будто кто-то покряхтывал и даже тихо бормотал про себя.
Рац вцепился пальцами в железо ограды. Напряжение возрастало. Звуки были совсем рядом, но видимость – хоть глаза выколи!
Вдруг наступила тишина. Правда, Светослав готов был поклясться: кто-то был рядом и смотрел из темноты.
В сознании внезапно всплыли образы.
Предсмертный взгляд Лёлека.
Отрешенное лицо Милой.
Девочка с фотографии – но не картинка, а в таком виде, как если бы Рац реально видел Ревекку.
Одновременно с возникновением образов, мысли Светослава вышли из под контроля, и в голове, будто кто-то посторонний прошептал несколько коротких фраз, со сменой чувственной окраски.
Сначала спокойно: «Кто меня манил?.. Не мерать…».
Потом, с недоумением: « Дахурака, умеющий убивать?.. Связан с хисведами...»
И – со страхом: « Сдетель присный?».
Оцепенение отпустило Раца. Он мощно оттолкнулся от ограды и буквально перелетел через нее.