Пожар…
Языки пламени будто режут кожу тысячами лезвий, дым будто выдавливает глаза, забивает горло и легкие…
Боль в затылке от ударов. Его тащат за ноги два человека. Хриплый голос: «На хрена нам надрываться из-за полутрупа?». Другой голос, - не менее хриплый: «Ты чо, забыл? Сенька за живого обещал вдвое»…
…Плоть не ощущалась, но пришли чувства. Зрение подсказало: вверху белый потолок. Слух определил шорох где-то сбоку. Он быстро закрыл глаза. Сквозь веки поймал затемнение, ощутил чужое дыхание и понял: кто-то склоняется над ним. Услышал тихий мужской голос: «И как ведьма определяет, что делать с этими… бывшими людьми?». Еще тише прошелестел ответный женский голос: «Помолчи насчет ведьмы. Сам знаешь, ее влияние на босса безгранично».
А вот, наверное, и «ведьма»… Скрипучий старушечий голос: «Чушь баете, а не зрите, яко етер бдит? Кыш отселе!»…
Пришло ощущение на лбу жара от чьей-то ладони, он с усилием открыл глаза,… и взгляд его будто провалился в бездну зрачков чужих глаз. Женский голос уже не скрипит, он наполняется музыкой слов, совершенно непонятных по смыслу, но великих по чувству…
- Вот все, что случилось после пожара, - Кореец ощутил грустные мысли Жука. - Наверно, как человек я умер, и кто-то сумел пересадить мою душу в рагарда, - так меня, в этой шкуре называют. Иногда, в Лоне могу побегать волком. А служу Ра, охраняю Грань… что это? Знаю, у тебя много вопросов. Расскажу потом, сейчас не время.
Жук распростер крылья и приподнялся над камнем. Кореец заметил, как грудь рагарда изнутри высветилась чем-то алым.
- Подойди ко мне, - приказал рагард, и Кореец, естественно, подчинился своему бывшему наставнику. А тот сказал:
- Мне нельзя влиять на живое по обеим сторонам Грани, если нет угрозы ее сути. Но ты все равно вырастаешь в истинного воителя. Пусть сие свершится чуть ранее…
Кметь ощутил обострение чувств – нечто похожее бывает у человека, вдохнувшего нашатырь. Но здесь чувства не просто активизировались – они стали глубже, значительней.
Окраска местности приобрела дополнительные оттенки. Чуть красноватый луч из груди рагарда заблестел золотом. Зелень ближайших деревьев замерцала точками всех цветов радуги. Сквозь серость заимки Федина стал пробиваться еле уловимый пурпурный свет… знак тревожный.
- Выполняй свой долг, а мне надо по моим делам. Не прощаюсь, свидание скоро… - голос Жука-рагарда исчез одновременно с его обладателем.
Поскольку Кореец всегда доверял своему чутью, адаптироваться к новым способностям было несложно. Тревога переросла в уверенность: на вверенную территорию проникли враги.
А вот и они! Зеленые фигурки людей, вроде бы незаметных среди растительности. Но сквозь одежду просвечивал пурпур их агрессивной напряженности.
Кметь скатился под косогор побережья, сместился на полсотни шагов вправо и стремительно выпрыгнул за спинами подкрадывающихся бойцов. Может, они что-то и увидели, но – осознать не успели. Быстрота перемещения превратила фигуру Кметя в «смазанный» силуэт, наносящий четкие, акцентированные удары.
Бойцам не помогло даже грамотное рассредоточение сил, - за три секунды Кметь разящим шквалом проскочил все пятьдесят метров их позиции. Еще несколько секунд, - и валяющиеся на земле противники были «зафиксированы» с помощью ремней и лямок от их же амуниции.
…Григорий опять не знал, что происходило вокруг. Вернее, ему было не до этого. Он смотрел на деревья, на облака, на птиц, - и радостно улыбался.
Тоже улыбаясь, Татьяна шла к побережью озера и за руку вела своего… друга?... мужа?... ребенка? Подобные вопросы теперь ее только веселили. Как глупы люди, не понимающие, что сочетание всех этих ипостасей в любимом мужчине – мечта любящих женщин!
На берегу возвышался огромный серый камень. Странно, но вчера Татьяна такую глыбу не приметила.
Прямо на земле у камня сидели мужчины в камуфляжной форме и со связанными руками. Очевидно, именно они были бойцами-недругами, напавшими на заимку.
Между ними ходил Рустам.
Татьяна отметила про себя некоторую странность в его поведении. Обычно азиат старался казаться незаметным, а здесь выглядел хозяином, - сбрасывал с пленных их вязаные шапочки и возлагал ладони на обнажившиеся головы.