…Тропа долго вела путников по прекрасному саду и уперлась в небольшой водопад.
- Верь стеге! – воскликнул Колоблик и нырнул в воду. Светослав оглянулся, увидел, что тропа исчезла, и последовал за своим спутником.
Ожидаемого душа не было. Зато плотный туман осязался как мелкий моросящий дождик. Энергичный пестун прыгал впереди в зоне видимости и восклицал: «Ристай досель!», «Горе́!», «Долу, долу!». «Паки горе́!».
Еще полчаса «слепой» ходьбы, и туман развеялся.
Позади уже ничего не видно, а впереди – снова горы, покрытые лесом. Солнце уже цеплялось за их вершины.
- Пойдем борзо, - озаботился Колоблик. – Ра уйдет, я ослабею.
Беседа после заката солнца.
Вторую гору путники преодолели за три часа. Колоблик «ристал» впереди, оставляя солнечные следы, и подгонял Раца криками: «Ать, борзо!.. Паче борзо!...».
В таком ритме ходьбы Рацу было не до размышлений.
Спустившись в долину, путники прошли несколько сотен метров по дубраве. На небольшой полянке, между трех больших дубов Колоблик остановился. В багровых лучах заходящего солнца он сменил золото своих боков на медь и, вообще, уже выглядел не столь уверенно.
- Здесь, - сказал он. – Вон ту сухую купину ломай на костер под этим дубом. Не медли, я теряю силу… Молодец, хватит.
Подкатился и полыхнул огнем в кучку хвороста.
И вовремя. Солнце ушло, и единственным источником света стал этот небольшой костер. Колоблику такого освещение явно не хватало. Он поблек, съежился, откатился к соседнему дубу и улегся между корней. Ничего не сказав, пустил в сторону спутника приветственный лучик и затих, камнем серея в полутьме.
Рац понял, что солнцелюбивого пестуна лучше не тревожить до утра. Сел возле огня, прислонившись к дубу. Тепла от костра почти не ощутил, но дерево приятно согревало спину...
- Кхе, кхе, - послышалось рядом, и намечающийся сон Раца испарился.
По ту сторону костра находился маленький старичок, - в кургузом пиджачке на щуплом теле, картуз нахлобучен по самые кустистые брови. Как он сидел – не разберешь, ибо нижняя часть туловища скрывалась в зеленоватом тумане.
- Берендей? – собственный голос показался Рацу тонким и слабым.
- Сообразительный етер, хе-хе, - то ли посмеялся, то ли откашлялся старичок. – Вообще, с етерами говорю не часто, как, наверное, и ты с берендеями, хе-хе! – дребезжащий тенор соответствовал его облику.
- Етер?
- Так нарицают недожитков, способных чувствовать природу.
- Вы обещали ответить на некоторые вопросы…
- Николи не реки на вы тех, кого уважаешь, - заявил Берендей неожиданно зычным баритоном. Потом добавил прежним стариковским тенором:
– Не только отвечу, но и услышу ответы. Мню, хочешь ведать что-то, не сказанное твоим пестуном.
Лесовик повернулся в сторону почти невидимого во тьме Колоблика и сказал:
- Вем твое мнение, не укоряю, сам не зело горазд. Посему просвещу етера байками без истого.
Хозяин леса употреблял понятные старослявянизмы, как и Колоблик. И также понимал мысли человека, потому что тут же буркнул:
- Правильно, ведаю твои открытые думы, и не баю неведомыми тебе глаголами. Оже вперед желаешь ведать?
Рац открыл рот, но старичок снова, то ли закряхтел, то ли захихикал:
- Днесь пестун окушался поведати о разных видах жизни. Теперь в главе твоей ярый хоровод. Внимай. Мерать определяет живых борзо, зане чует подобие ощущений. Вскую? Хисведы утверждают, оже давным-давно Лона и Мератия были единым миром. Светлым богам приходилось браниться с темными силами, пришедшими из космоса. У некоторых живых существ рассудок, купно с ленью и страхом, мешал присно принимать сторону светлых сил. И тогда боги решили дать Жити право выбора. Пути истинных поборников света и неопределившейся Жити разошлись. Они перестали не только понимать, но и видеть друг друга. Врозь они и развивались. Одни берегли природу и учились только у нее, и она постепенно стала давать все нужное - тепло, силу, радость бытия. Другие не чувствовали связи с природой, и бесы научили их насильно отрывать крохи с ее стола. Крох этих не хватало, и дележка равной не получалась, порождая взаимную ненависть…