— Понимаю. Так-с, что там ещё: светобоязнь, боязнь открытых пространств, высоты, внезапного шума, огня в нескольких смыслах, воды, панические приступы, ступор… Целый список, а? Солидно, мда-а-а. Но ты всё равно молодец!
Оулле пожал плечами. С его точки зрения, если у него не шла кровь и шевелились все конечности, он был абсолютно здоров. Даже с некоторым запасом прочности.
— Когда я смогу вернуться в корпус «Африка»? — Оулле повторил, испытывая от этого раздражение, свой вопрос, который задавал каждый раз при визите в этот кабинет.
Что странно, в этот раз лицо доктора почти не переменилось. Ключевое слово «почти». Даже напускной профессионализм тут не справлялся. В прошлые разы такой оплошности он не допускал.
— Нус-с как тебе, друг мой, сказать. Стандарты таковы: оказавшись у нас, ты проходишь реабилитацию, затем переосвидетельствование. Если всё в порядке, то со стороны нашего учреждения мы не чиним никаких препятствий твоему чувству долга перед объединенным человечеством!
— Когда я смогу… — механически попытался повторить Оулле.
— Друг мой. Дело в том, что я не могу сделать заключение о том, что ты успешно реабилитировался. И дело даже не в том что стандарты корпуса «Африка» так высоки. Хотя они очень высоки. Ты не годен к несению строевой службы в любых частях «Миротворцев». Без исключений. Список-с — это всё он.
Оулле успел раскрыть рот, но и только. Если эта небольшая речь, состоящая по тону из одного лишь лицемерного сожаления, прозвучала как приговор, то оттиск печати на листе бумаги, что являл собой формальное отображение состязания здоровья — как стук судейского молотка, подводящий печальный итог длинному разбирательству.
— Сделаем вот как. Ты ветеран боевых действий, герой! Конечно же, никто не хочет списывать тебя со счетов. Пффф! Речь идёт об отдыхе. Длительностью в год или два. Затем возвращайся! Врать не буду: может быть, корпус «Африка» тебя уже не примет, но есть же ведь и другие. Корпусу «Бразилиа» всегда требуются инструкторы…
«Списали! Выбросили!»
Такими были мысли Оулле, когда он молча и шумно встал. Мужчина собирался покинуть кабинет и здание больницы, громко хлопая по пути всеми имеющимися дверьми. Однако, почти выйдя, распирамый противоречиями он остановился и покорно спросил:
— Как? Как мне реабилитироваться? Какие-то упражнения, занятия, тренировки?
— Боюсь, друг мой, в твоей жизни было многовато этого всего и маловато, хе, остального. — Довольно нетипично для него, но доктор вдруг посерьезнел: — Для начала тебе надо оказаться среди людей. Обычных людей. В социуме. Найти себе квартиру, друзей, работу, занятие по душе, любовь. Ну, знаешь, обычные дела. Про терапию также забывать не следует, хотя посещать ты будешь не меня.
— Я не был в Эстонии семь лет. У меня военное образование и…
— Богатый опыт его применения на протяжении шести лет. Да, я читал. Это, конечно, усложняет нашу задачу, но не очень сильно. Я не предлагаю тебе ворошить прошлое. Забудь о прошлом. — Доктор махнул рукой. — Есть альтернативы. — Он растерянно огляделся, будто бы альтернативы тщательно скрывались в пределах его кабинета. — Ну вот, например, хотя бы «Хроники раздора»…
— Это какая-то книга? — ориентируясь на название, предположил Оулле.
— Это игра. Вирт-игра, не так давно вышла — с год тому назад, — немного смущённо пояснил доктор. — Очень популярная. Построена на взаимодействии между людьми. То что надо в твоём случае. У нас сейчас куча ребят в ней проходит терапию, — голос его слегка подрагивал, как от волнения. Чувствовалось, что хоть ему терапия и не нужна, но он к ней тоже регулярно прибегал. Возможно, даже слишком часто.
— И что мне надо там делать? — не уверенный в правильности такого шага, и не веря в успех, поинтересовался Оулле.
— Играть, друг мой. Просто играть. — Доктор расплылся в улыбке. — Будь кем хочешь. Буквально кем угодно. Можешь поискать — уверен, на людей с твоим опытом и привычками там хороший спрос. — последнюю часть он выделил особо, словно находил это забавным.
Доктор встал и, сделав вид, что хочет проводить пациента, подошёл к нему. Правда, до объятий дело не дошло — Оулле отстранился с видом человека, который обычно за такое нещадно бьёт прикладом в область грудины.
— Уверяю вас, главное — начать. А там, может быть, через год вы и не вспомните, что там было в той Африке! И что за Нигер такой…
Оулле с сомнением посмотрел на него. Он не только хорошо помнил что было, но и когда, где, по каким причинам и с каким исходом. Впрочем, последнее какой-то уникальностью не отличалось. Все подобные истории заканчивались одним и тем же.