— Хм, прогресс на лицо, — выслушав сегодняшний рассказ, заключил немолодой доктор не без толики одобрения вкупе с радостью в голосе.
— Прогресс? — удивился Оулле. — Я думал уйти или…
— Нет, конечно, чувство обиды игнорировать не стоит — нужно показать окружающим, что им не следует задевать ваши чувства, — размышляя, согласился психотерапевт. — Тем не менее я вижу, что вы продвигаетесь.
— Мне неприятны эти люди, — очень осторожно выбирая выражения, сообщил Оулле.
— Но вы сблизились с ними. Всю неделю мы только и говорим об этом Гадюкино. — Доктор усмехнулся. — Ну а что до неприязни, скажу по секрету: все испытывают неприязнь. Мне не нравится, что мои коллеги иногда ведут себя как напыщенные павлины, которым нет дела до пациентов. Или когда моя ассистентка душится парфюмом, словно средневековый монарх. А уж эти студенты…
Психотерапевт многозначительно закатил глаза. Оулле же выразительно промолчал. Не видел никаких сходств со своей ситуацией. Его бесили не коллеги и не ассистенты; а единственным студентом среди обитателей Гадюкина был вроде как Фалайз.
— Ну а вот вы, пока были в армии, неужели не испытывали неприязни к сослуживцам? — продолжил раскручивать тему доктор, на этот раз подходя к ней с другой стороны. — К их словам и поступкам?
— Еще как! Эти уроды постоянно… — в сердцах, с эмоциями воскликнул Оулле, вспоминая поступки боевых товарищей.
— Во-о-от, — не слишком тактично перебил психотерапевт. — Вы оказались в новом коллективе. Я бы даже сказал, коллективе нового для вас типа. Но вы притираетесь. И это прогресс. Можете не верить, но я-то слышу — вы многое узнали про ваших компаньонов по игре. — Он сделал пару пометок в специальной тетради. — Дайте и им узнать о себе. Постепенно, по чуть-чуть. Расскажите им о службе — гражданским это всегда интересно.
Оулле нахмурился. Он и в этом кабинете говорил о службе лишь в том случае, когда его спрашивали. Дело было даже не в нежелании обсуждать что-то. Служба в массе своей — это монотонное повторение изо дня в день рутинных, малопонятных для невоенных действий. Боевая служба в этом смысле выделялась лишь редкими, но всё такими же непонятными для непосвящённых эпизодами максимального напряжения сил.
— Поймите и их — им не приходилось бывать в Африке, — словно читая его мысли, продолжил доктор. — Это для них далёкий континент, откуда периодически приходят весьма мрачные новости. Предвзятые и необъективные новости.
— Они мне не поверят.
— Нет, наоборот, — не согласился психотерапевт, пускаясь в объяснения: — человеческая психика так устроена, что мы склонны верить именно рассказам других людей, а не энциклопедиям или тем более СМИ. Вам поверят — ручаюсь. — Он поднял руку, словно предупреждая. — Но поверят только в том случае, если вы захотите, чтобы вам поверили.
— Фалайз что-то такое говорил… — припомнил Оулле рефлекторно.
— Вот, умный парень этот, как его там зовут? — как бы невзначай, для протокола уточнил доктор.
— Максим, — попался в ловушку Оулле и сам понял это. — Максим Филатов вроде бы.
— Прогресс — вы знаете имя другого живого человека!
— Ну, где в этот раз? — раздражённо спросил Тукан, лениво опираясь на примитивную лопату.
Та и в лучшие свои дни не являлась вершиной лопатостроения. А после того, как ею два часа ковыряли промёрзшую землю, в процессе чего несколько раз погнули острие и сломали черенок, так и вовсе представляла из себя весьма печальное, поучительное зрелище. Наглядное пособие сразу на две темы: что к инструменту надо относиться бережно и почему на нём не стоит, или как в данном случае, не стоило экономить.
— Вот здесь! — указал на землю под собой Фалайз и, как будто спрашивая, добавил. — Я уверен?
— Не знаю, — пожав плечами, ответил крестоносец и уточнил: — а ты как уверен? Как обычно, как в прошлый раз или как-то иначе?
— Там что-то течёт и капает! — подумав немного и прислонив ухо к земле, заявил дикий маг.
— Конечно. Это истекает моё терпение!
На самом деле заканчивалось отнюдь не терпение, а действие половинчатой дозы Вещества, но Тукан предпочитал именовать данное состояние по-своему.
— Нет, это вода! — с несвойственной ему уверенностью возразил дикий маг. — Я почти уверен, что в нормальном количестве!
— И качестве, да? — с намёком уточнил крестоносец.
Одновременно он покосился в сторону трёх предшествующих ям. В поисках воды они обследовали холм, но там оказалось пусто, и спустились почти к самому оврагу. Именно здесь Фалайз уже несколько раз заявлял, что «слышит» воду. Однако ничего дельного, кроме мутных луж на дне довольно глубоких ям, из этих раскопок не выходило.