Бубин заместитель как вскочил, как устроил разнос. Все в свои справки уткнулись, а я один виноватый. Но песня классная! И что интересно, после того разноса я ее больше никогда и нигде не слышал. Странно.
Очередная песня неожиданно оборвалась на полуслове, и вдруг сообщают, что на остров Святого Лаврентия сел наш самолет!
«Что такое?! Как?! Почему?!» – начал было я думать, но вспомнил – не положено, и скорей к начальнику: так, мол, и так, товарищ майор, наш самолет сел на их территории.
Буба глаза вытаращил.
– Что?! Где?! Как?! Почему?!
– Никто еще ничего не знает. Сообщили только, что наш метеоразведчик «Ил-14» приземлился в Гамбелле.
– Мангруппу, выходит, без меня отправили? – спрашиваю с тихим укором.
Он медленно повел головой вправо-влево.
– Не-ет, – сказал озабоченно, – наши все дома. – Подумал-подумал: – Может, из РТП ребята?
Позвонил в радиотехнический полк. Нет, они тоже никаких мангрупп не организовывали.
В чем же дело? Уж не перебежчики ли?!
– Все фиксируй! – приказал майор. – Это дело серьезное. И полный подробный отчет!
Вернулся я на свое место и снова нечаянно думать начал. В принципе, в армии тоже думать можно, только чтоб начальство не знало.
Поскольку на северном побережье Берингова моря мы, главные шпионы, в смысле советские разведчики, никаких мангрупп к янкам не засылали, значит, вполне возможно, эти метеорологи – и в самом деле перебежчики, в смысле перелетчики – предатели Родины! Я в своей жизни ни разу не видел настоящего предателя Родины! С Героем Советского Союза лично знаком – его за переправу через Днепр во время войны наградили, а предателя Родины ни одного не знаю. Интересно бы на них посмотреть! Но даже и представить страшно, если бы наша мангруппа с ними полетела! Они бы, гады, нас янкам сдали – вот, мол, мы вам русских шпионов, а вы нам прописку, квартиры, машины, спецпайки...
«Да, – думаю, – все-таки ходить с мангруппой – дело рискованное».
Но, оказалось, прав Буба: не надо мне думать на рабочем месте. Не мое это дело. У наших ребят и в мыслях не было к американцам бежать – не маленькие, знали, у Родины руки длинные, осерчает – нигде не спрячешься! Мотались они между Чукоткой и Аляской и что-то там разведывали, исследовали, замеряли... То ли силу ветра, то ли скорость звука, то ли смотрели, не появились где летающие тарелки. Янки на них просто помешаны – то здесь, то там, говорят, видели. А мы – ни разу. Может, мы их сами запускаем? В общем, занимались ребята своим делом, и все шло нормально. А потом, может, выпили по чуть-чуть, может, в преферанс заигрались, черт их знает, и не заметили, как метеоусловия, за которыми они и должны были в первую очередь наблюдать, вдруг резко изменились. Задул сильный западный ветер и стал теснить их на восток. Да так, что они и не заметили, как на Западе очутились. Скорее домой – а никак! Лобовой ветер удвоил расход горючего. Болтаются над океаном – и ни туда, ни сюда. А погода все хуже, ветер все яростней. Дождь, снег, стихия воет и свистит, не поймешь не только, где запад, где восток, но и пятый океан с Тихим перепутались. Внизу острова. Много их. И сам черт не разберет в такую погоду, чьи они. Одни раньше нашими были – потом стали американскими, другие были японскими – стали нашими. Все так быстро тусуется! Может, у них карта старая была, может, они с перепугу вообще запамятовали, чей он – остров Святого Лаврентия, тем более что родного берега уже не видно, а горючее на исходе. Вот и сели. А уже когда сели, поняли – не наш!
В Гамбелле ЧП – русские прилетели! Народ отовсюду бежит на них посмотреть. Мужчины, женщины, старики... Взрослые детей с собой тащат, дети – собак, чтоб и им русских показать. Давно мы не были на этом острове – вот народ и соскучился. Весь остров сбежался, а потом и с материка любопытные потянулись, благо погода начала восстанавливаться.
Ну, думаю, сейчас наших ребят под белы рученьки и в кутузку. И снова ошибся. Никто их не арестовывает и не ведет на допрос! Удивительно! Из Нома корреспондент местного радио приехал, прямой репортаж ведет. Не понимаю!
Майор вошел в нашу комнату, взял свободный стул и подсел ко мне.
– Ну, как они там?
– Сидят, – говорю, – товарищ майор, в самолете.
– Правильно! – одобрил Буба. – А американцы что?
– Не арестовывают! – удивляюсь. – Зовут в гостиницу!
Майор нахмурился.
– В ресторан зовут встречу отметить! – не могу скрыть своего изумления.
У Бубы даже пальцы побелели, как он в стул вцепился.
– А они?!
– Сейчас... Плохо слышно. Ага! Говорят: не пьют на работе!
– Молодцы! Правильно себя ведут! – похвалил Буба. – А американцы?
– Смеются, товарищ майор.
– Почему?
– Говорят, русских, которые не пьют, не бывает.
– Этот Гамбелл – глухая провинция! – возмутился Буба. – Откуда они знают, пьют или не пьют?! Там русских уже сто лет не было! Может, они вообще евреи!
А в Гамбелле праздник. На аэродроме полно народа. Телевидение, газетчики и просто любопытные. По нескольким каналам идет прямой репортаж вперемежку с песнями. Бубе и это интересно – разведчик!
– А о чем они, интересно, поют? – спрашивает.
А поют они:
– Добро пожаловать в гостиницу, – перевожу. – Прекрасное место.
– Чувствуешь, какая пропаганда! – Буба даже подскочил на стуле. – Вроде бы шуточки! А наших ребят потом КГБ затаскает! Записывай все подряд! – приказал. – И все записи хранить до особого распоряжения! Все подряд! – повторил. – Ничего не стирать! У них, видишь, и песни со смыслом. Тонко работают!
– Подряд – может пленки не хватить, – говорю осторожно.
– Пленки сколько надо, столько и принесут! – сурово сказал майор. – Вся информация об этом самолете должна быть зафиксирована и сохранена! Ясно?
– Так точно.
Назаписывал я пять здоровенных катушек – что надо и что не надо. Еще принесли целую охапку. Мне даже дурно стало. Их же еще надо переписать на бумагу, да на двух языках! Больше, чем «Война и мир», получится! Я до конца службы не успею! И главное зачем?! Там же много ненужного! А мне еще и за Амчиткой присматривать, и ребятам офицерам последние американские новости рассказывать.
Пригорюнился я над этими кассетами – как быть?! А в батальоне переполох. Солдаты носятся как сумасшедшие, территорию убирают. В чем дело?! Офицеры строят различные предположения, а Буба что-то знает, но молчит. Приказал только, чтобы у всех на столах был порядок.
Ближе к вечеру, когда офицеры уже начали расходиться, врываются мои корефаны, оба Саши из Благовещенска и Биб, и давай столы сдвигать, один на другой ставить, а на них еще и стулья.
– К нам едет генерал! – шепнул на ухо Саша Белов.
Разобравшись с мебелью, ребята принялись пол драить. Причем на совесть, а не абы как. Биб тряпкой повозил-повозил и сразу устал. Не успевает за ребятами. Они его послали маленькую комнату мыть, а он там в тишине на стол завалился и уснул. Сашки вдвоем моют. Закончили, пошли в маленькую.
– Биб, кончай угорать! Совсем приборзел! Нам еще коридор мыть.
Растолкали его. Поднялся Биб, вздохнул, улыбнулся виновато, тряпку в руки и давай возить обреченно. Физиономия примятая, с синими пятнами. Вымыли они комнаты, коридор, столы и стулья расставили по местам и ушли. А я как прикованный к острову Святого Лаврентия – слежу, что дальше будет.
Наши из самолета не вылезают, а американцы, вместо того чтобы их арестовывать, сувениры тащат. Обмен завязался монетами, сигаретами, значками и прочей мелочью. Но в отель все равно заманить не удалось. Так и ночевали в самолете.
Всю ночь информацию ловил и записывал. Утром голова гудит, а батальон совсем свихнулся – разведчики, как паршивая пехота, с песней маршируют по плацу! Наверное, специально вывели, чтобы гаркнуть на всю Чукотку: «Здравия желаем, товарищ генерал!» А он задерживается. Обеденное время подошло. И только солдат распустили, два вездехода несутся на всех газах. У трибуны остановились. Вышел генерал, сопровождающие офицеры. Им навстречу наш комбат, начальник штаба, начальник разведки и замполит – выбрит, выглажен и ни в одном глазу. Генерал козырнул небрежно, поздоровался, что-то спросил у подскочившего к нему Бубы и прямиком к штабу. Остальные за ним. Мы все живо по своим местам и изо всех сил напряженную работу изображаем. Буба рядом с генералом бежит, дорогу показывает, что-то объясняет. И вся эта многозвездная толпа прямо к моему столу. Буба шустрый, бочком прошмыгнул вперед.