Так что да. Я снова вовлечён. Чёрт. Не хотел, но вот он я — готов сражаться за её будущее. Снова. А это уже опасно. Меня уже обожгло, сильно, из-за отца, и я потратил годы, чтобы залечить эти раны.
Я боготворил его. Пока не перестал.
Он всегда был мудаком. Но я долго этого не видел.
Он был злым. Мог быть жестоким. Использовал людей ради своих целей и не заботился о последствиях.
Признаки были. Особенно в том, как он обращался с Оуэном. Но он так ловко манипулировал мной с самого детства, что мне понадобилось много лет, до тридцати с лишним, чтобы прозреть, увидеть его таким, какой он есть на самом деле, и начать от него отдаляться.
Но преступник? Когда всё всплыло, это казалось уже за гранью.
Я не верил. Даже защищал его. Мы же работали вместе. Я был глубоко вовлечён.
Но чем больше я узнавал, тем больше всё складывалось в единую картину.
Как бы усердно я ни трудился, сколько бы раз ни доказывал ему свою состоятельность, он и дядя Пол держали меня на расстоянии. Не подпускали по-настоящему. Не пускали в самое сердце дела.
Они отправляли меня в леса на недели, лишь бы я не оказался за столом переговоров.
Я долгие годы верил, что однажды буду управлять компанией.
Я знал, что мне придётся заслужить это, и вкалывал.
Каждый навык, каждая лицензия, каждый сертификат — всё добывал сам.
Отец подгонял: поезжай на эту выставку, изучи то оборудование. И я ехал. Изучал.
Всё это время я думал, что просто «отрабатываю».
А теперь знаю правду.
Он держал меня снаружи, чтобы я не узнал о его криминальной империи. Чтобы не разрушил ту прибыльную схему, которую он выстроил.
Это сжирало меня изнутри. И мне было стыдно за то, насколько слепым я оказался ко всему, что происходило прямо у меня под носом.
Я позволил своему желанию заслужить одобрение полностью затмить здравый смысл.
Это было унизительно.
Я заслужил то, что потерял компанию. Заслужил, что на меня свалили вину за разрушение семейного наследия.
Да, всё плохое сделал отец, и с этим я уже как-то смирился. Но именно моя слепота и неспособность мыслить критически сделали меня соучастником.
Каждая такая встреча с федералами напоминала мне, насколько мало я тогда знал на самом деле.
— Мы говорим почти о миллионе акров дикой природы, — вставил я, устав слушать, как нас снова и снова упрекают в том, что мы что-то делаем не так.
— И всё это — частная собственность, — подхватила Хло, сразу уловив суть. — А наши документы, как и представленная вами информация, ясно показывают, что мы с самого начала полностью сотрудничаем и предельно открыты.
Агент Портной скривился, будто она сказала нечто смешное.
Я сжал кулаки. Я всем существом ненавидел этого ублюдка. Он годами вёл расследование, и всё без толку, пока Ганьоны не преподнесли моего отца ему на блюдечке с голубой каёмочкой.
Ганьоны выставили ФБР посмешищем. Паркер Хардинг, который теперь был помолвлен с Паскаль Ганьон, в одиночку раскрыл всё и сдал моего отца. Это, вероятно, до сих пор не даёт покоя этим федералам. Ну и хрен с ними.
С самого начала они были бесполезны. Мы могли справиться сами. Эти приезжие в костюмах понятия не имели, с чем столкнулись.
Для всех в этой комнате Хло выглядела спокойной и собранной.
Но я замечал, как у неё напрягалась челюсть, как она приглаживала волосы, как поверхностно дышала. Лицо оставалось нейтральным, но тело выдавало стресс. Я знал бы, как ей помочь… хотя вряд ли она вообще позволила бы мне прикоснуться. И не то чтобы я этого хотел. Нет, всё это было слишком запутано. Лучше смириться с тем, что между нами — только вежливый нейтралитет, не больше.
Хло натянуто улыбнулась, чуть больше, чем, наверное, хотела показать:
— Разумеется, мы готовы помогать, чем сможем, но, насколько нам известно, после ареста и осуждения Митчелла Эберта расследование завершено.
Портной покачал головой.
— Нет, мэм. Это не совсем так.
Рядом со мной Хло напряглась.
Всё. Этот ублюдок официально в моём списке на вылет. Никто не имеет права называть её «мэм» в здании, которое она же и владеет, и где живёт.
— Мы считаем, что заговор выходит далеко за рамки участия мистера Эберта. Особенно после нападения на Хьюго Барретта.
Один из наших адвокатов, мужчина средних лет на другом конце стола, вмешался.
— Этим делом занималась местная полиция. Разве ФБР вообще занимается нападениями?
— Поскольку мы считаем, что это связано с более масштабной незаконной деятельностью, это уже выходит за рамки местного расследования.
Вот дерьмо. Значит, меня снова втянут в это. Не то чтобы мне было плевать на то, что случилось с Хьюго Барреттом — он был хорошим парнем. Но случайное нападение ещё не делает из этого наркосговор.
— Барретт в стабильном состоянии, но в коме. Местная полиция передала нам все материалы. Согласно полученным данным, за неделю до нападения он встречался с мистером Эбертом, — агент кивнул в мою сторону. — Верно?
Он смотрел так, будто верил, что я что-то скрываю.
— Верно. Он — региональный представитель Департамента охраны рыбы и дикой природы, наш официальный контакт. Мы обсуждали планы по охраняемым территориям, — спокойно ответил я. Не собирался позволять этому канцелярскому червю вывести себя из равновесия.
— Из-за летучих мышей? — спросил он с ноткой сомнения.
— Да. Из-за северной длинноухой летучей мыши. Мы сотрудничаем с департаментом уже десятилетиями. Встречаемся раз в квартал, пересматриваем планы. Они также несколько раз в год проводят инспекции на местах. Мы открыли наши земли для учёных и студентов, чтобы они могли изучать среду обитания этих летучих мышей и помогать в будущем с программами по их сохранению.
— И эта встреча касалась обязательств вашей компании по защите летучих мышей?
Это уже начинало звучать как абсурд. Кровь закипала, но я глубоко вдохнул, пытаясь сохранять хладнокровие.
— Я уже давал официальные показания как местным, так и федеральным следователям, — буркнул я. — И да, мы обсуждали планы и меры по охране указанного участка.
— А что насчёт Дэвида Бертрана?
— Мы работали с ним лет десять, если не больше, — объяснил я. — Но он ушёл на пенсию в прошлом году, и Барретт занял его место. — Я почесал бороду. — Но вы ведь всё это знаете.
Портной поднял бровь и что-то накарябал в блокноте. Мне уже надоело слушать, как они говорят ни о чём.
К счастью, наша дорогостоящая юридическая команда явно тоже теряла терпение.
— Мой клиент сделал всё возможное для сотрудничества, — вмешалась Джессика. Или это была Элизабет? Женщина лет сорока с коротким тёмным бобом и толстыми очками.
Кем бы она ни была, с ней шутки были плохи.
Она подняла толстую папку.