Сон меня избегал с той самой ночи, которую не стоит вспоминать. Ночи с Гасом.
Кто бы мог подумать, что использование ворчливого лесоруба в качестве одеяла — это рецепт для лучшего сна в жизни?
Зато макияж был безупречен. Я встала так рано, чтобы осмотреть озеро, что решила надеть на себя всё возможное — как броню.
Согласно детально расписанному и цветному графику, который вел Карл, сегодня Гас должен был отправиться в четвёртый лагерь — оценить, какие нужны ремонтные работы на дороге, и сделать замеры. Отлично. Может, он останется в лесу на всю неделю и даст мне передышку. А может, на него упадёт дерево, и он потеряет память. Тогда можно будет просто сделать вид, что той ночи никогда не было.
Слишком много всего нужно было обдумать. А Джей Джей с Карлом только и делали, что переглядывались при мне. Они видели, как я возвращалась после той ночи с Гасом. К счастью, у них было достаточно уважения к моим перепадам настроения, чтобы не задавать вопросов.
Я уронила голову на стол, пытаясь заставить тело хоть немного расслабиться. Одной только мысли о встрече с Гасом хватило, чтобы у меня заныло между ног. Предательские нервы. Нет уж, спасибо. Сейчас командует лобная доля мозга. Только логика. Только хардкор.
Я не могла позволить себе повторить эту ошибку. Каким бы нежным, щедрым и чертовски страстным он ни был в постели.
Нет. Этого не будет.
Одно дело — влечься мужчиной. Совсем другое — по-настоящему его любить. Я уже дала ему шанс. И он не тот, на кого можно положиться. Шрамы на моем сердце — лучшее тому доказательство.
Когда в дверь постучали, я подняла голову, на секунду надеясь, что это Карл принес мне тройной эспрессо. Или, может, дорожку кокаина. Шучу. Хотя сейчас я бы согласилась почти на всё, лишь бы справиться с этой усталостью.
Увы, в дверях стоял не Карл.
Там был он — красавец, мучитель, мой бывший муж и враг номер один. Гас.
— Доброе утро, Стрекоза, — сказал он, лениво заходя внутрь.
Он поставил на мой стол большой стакан кофе из Кофеинового Лося, и я поняла, что, возможно, не так уж зла на него. Особенно учитывая белый бумажный пакет в его руке.
— Клюквенно-апельсиновая булочка, — произнёс он. — Ты же никогда не завтракаешь, а потом к десяти уже злая как чёрт. Эти булочки просто бомба. Знаю, ты терпеть не можешь черничные — не волнуйся, никому не скажу. А вот клюквенно-апельсиновые — реально крутые.
Я умирала с голоду. Поэтому, вопреки здравому смыслу, я сунула руку в пакет и вытащила булочку размером с мою голову. Она была покрыта какой-то апельсиновой сахарной глазурью и пахла просто восхитительно. Ладно, может, этот человек и не антихрист.
Он что, в новой одежде? Выглядел всё так же сурово и по-лесорубовски, но в нём что-то изменилось. Хм.
— Ты как-то иначе выглядишь, — сказала я, откусывая кусок булочки.
Он провёл рукой по волосам и расплылся в улыбке.
— Подстригся. Рад, что ты заметила.
А потом он подмигнул. Подмигнул! Пока мой рот был занят масляным, рассыпчатым совершенством. Боже, вот допью кофе, доем каждую крошку этой булки — и тогда уж точно врежу ему за то, что он такой красивый и испортил мне утро.
— И ещё. — Он достал из кармана сложенный лист бумаги и положил его на стол.
Я медленно отпила кофе, запивая булочку, и только потом развернула бумагу. В животе тут же заныло, а челюсть отвисла.
— Абсолютно чист, — сказал он. — Ни одной мерзкой болячки. Вчера сходил к Вилле, она засунула палочку в очень неприятное место. Но я бы согласился на это хоть каждый день, если тебе так будет спокойнее.
— Вилле?
— Доктор Вилла Савар, наш участковый врач. Я её знаю с детства, так что иногда срываюсь и называю по имени. — он провел рукой по своей аккуратно подстриженной бороде.
Я кивнула, просматривая результаты анализа. Я, конечно, не медик, но не могла не впечатлиться тем, как быстро он решился на обследование.
— Я тоже это сделаю, — сказала я, аккуратно сложив лист и протянув его ему.
И вдруг почувствовала себя не на атакующей стороне, как с самого начала моего приезда, а в глухой обороне. Я просто пыталась пережить эту чертову неделю после лучшего секса в жизни с бывшим мужем, которого терпеть не могу, а он вот — бодрый, выбритый, ухоженный и с медицинскими справками в руках.
Господи, я к этому не была готова.
— Я еду на север, вот и подумал, может, тебе что-нибудь нужно перед отъездом?
Я покачала головой и засунула в рот ещё кусок булочки. Чёрт, какая же она вкусная. Почему он не может просто уйти и дать мне спокойно заесть стресс?
— Точно? — Он оглянулся через плечо и понизил голос. — Я могу залезть под твой стол и снять всё это напряжение.
— Гас, — рявкнула я, сердце ухнуло в пятки. — Мы на работе.
Один уголок его губ дёрнулся, но в остальном лицо оставалось серьёзным.
Он подошёл ближе, положив свои огромные ладони на стол и наклонившись ко мне.
— Я не могу перестать о тебе думать. О том, как ты чувствовалась. О звуках, которые ты издавала. — Он поднял руку и прикусил костяшки пальцев. — Не ожидал, что ты такая громкая. Мне это понравилось.
У меня подкосились ноги, но я всерьёз подумала, не плеснуть ли в него горячим кофе. Проблема в том, что он мог бы воспринять это как прелюдию, а кофе мне был жизненно необходим.
— Ты, — сказала я, пытаясь не дать голосу дрогнуть, — сейчас сексуально домогаешься до меня.
Он склонился ещё ниже, в глазах блеснул дьявольский огонёк.
— Абсолютно верно. Рад, что поняла, Стрекоза.
— Если ты не уловил, я скажу прямо: этого больше не будет. — Я скрестила руки на груди, скрывая, как соски пытаются прорваться сквозь бюстгальтер. Похоже, некоторые части моего тела официально вступили в фан-клуб Гаса.
— А вот и нет, — сказал он, поглаживая бороду, которая теперь была короче и аккуратнее. — Моя подруга Брене (*Это ссылка на Брене Браун (Brené Brown) — известную американскую исследовательницу, писательницу и лектора. Она изучает уязвимость, смелость, эмпатию и силу человеческих связей. Её часто цитируют, особенно в темах о любви, самоценности и личностном росте.) говорит, что любовь нужно взращивать, медленно и с заботой. Меня это устраивает. Я терпеливый. А ты того стоишь.
— Любовь?! — выплюнула я, откинувшись назад с такой силой, что кресло отъехало вместе со мной. — Ты с ума сошёл.
— Ничего подобного, — покачал он головой. — Я просто честен. Не верю в игры и в пустую трату времени. Сейчас я недостоин тебя. Но буду. — Его и без того серьёзное лицо стало каменным. — Я хожу на терапию, разбираюсь со своими проблемами. И та ночь только подтвердила то, что я знал уже много лет: ты — моя. Ты — мой человек. И я сделаю всё, чтобы доказать тебе, что могу стать тем, кто тебе нужен.
Святая Матерь Божья, теперь и моё сердце официально переметнулось на сторону Гаса. Что, чёрт возьми, он вообще делает в моём офисе, рушит мои границы и все правила? Ублюдок.
Я закрыла глаза и волна боли от его предательства снова накрыла меня. Та самая агония двадцатилетней меня, оставшейся совсем одной после того, как единственный человек, которому я доверяла, подвёл меня.