— Это был несчастный случай. У меня туфля сломалась, — махнула я рукой. — Если бы я хотела тебя убить, ты бы уже был мёртв.
Уголок его рта чуть приподнялся.
— Учту.
— Можешь идти, — сказала я, поднимая подбородок и пытаясь изобразить уверенность, которой не чувствовала. Мне не нравилось быть с ним наедине, даже в таком просторном кабинете. Это было слишком… слишком личное.
Он смотрел на меня так, что это ощущалось физически. Один только его взгляд медленно разрушал защитные стены, которые я возводила десятилетиями.
— Я нечасто бываю в офисе. Но если что-то нужно — я рядом. Помогу.
— Я справлюсь. Спасибо, — поморщилась я.
Он двинулся ко мне, шаг за шагом, пока не остановился прямо перед столом и не положил на него ладони. Широкие, крепкие, загорелые.
И, чёрт побери, мои предательские глаза скользнули к его левой руке. Кольца не было. Это была та самая деталь, которую мне не стоило знать.
— Считай это жестом примирения.
Его близость, его чисто мужское присутствие — всё это превращало мой мозг в кашу. Слишком рано. И кофе во мне было слишком мало, чтобы сегодня тягаться с ним.
— Оливковые деревья в Мэне не растут. Разве ты не местный специалист по деревьям?
Он лишь покачал головой и направился к выходу. Уже у двери обернулся, подмигнул и исчез.
Сердце дернулось. Что, блин, это было?
Всё не так. Всё не по плану.
Я ведь собиралась растереть его в пыль под каблуками за тысячу долларов, а не получать от него подмигивания без приглашения.
А ведь это только первый день. И уже полный провал.
Глава 3
Гас
Ранние утра в Мэне — с этим трудно поспорить. Воздух по-прежнему прохладный и свежий, но надолго этого не хватит. Июль здесь означает два неизменных явления: влажность и комаров. В последнее время я вставал всё раньше, как будто пытался выкрасть у дня немного тишины, прежде чем он начнёт наваливаться со всей своей тяжестью.
Обычно я занимался делами по хозяйству, читал или гулял с Клем, но сегодня внутри всё кипело, и я вдруг ощутил нестерпимую потребность побежать. Бегун из меня так себе, но сейчас всё тело дрожало от тревожной энергии, и единственным способом избавиться от неё была пробежка.
Она здесь.
Ненавижу это.
И, чёрт возьми, обожаю.
Вот так и живу — в полном раздрае.
Я столько лет пытался вытравить из себя каждое воспоминание о Хлое и о нашем коротком браке. Но, как ни старался, они так и не ушли.
Увидеть её в родном городе? Мне это… понравилось.
Я мазохист, потому что, как бы живо я себя ни чувствовал от одного её присутствия, после этого неизбежно наступал жестокий откат.
Когда лёгкие окончательно сдались, я свернул домой. Внутри меня встретила моя собака, которая даже не соизволила встать с дивана. Только подняла голову и посмотрела на меня с подозрением.
— Утро, Клем, — выдохнул я, сердце всё ещё колотилось, пока я шёл в кладовку за её завтраком.
Почему меня всегда тянуло к женщинам, которые меня ненавидят? Почему эта рана до сих пор не затянулась? Спустя десятки лет и всё равно болит, как в первый день.
Она здесь.
Она купила нашу компанию.
За эти годы я часто вспоминал о ней. Я нередко сталкивался с её семьёй. Её отца видел на квартальных собраниях, братья и сёстры жили поблизости. Время от времени доходили слухи. Хлоя постоянно где-то ездила, работала, редко появлялась в родных местах и меня это вполне устраивало.
Я искренне надеялся, что она нашла своё счастье. Что смогла справиться с тем горем, которое чуть не утопило её после смерти матери. Что сумела идти дальше. Она заслуживала этого.
Но всё это было до того, как она стала моей начальницей.
Я подписал контракт. Год на посту операционного директора. Тогда, на переговорах, это казалось разумной платой за финансовую стабильность для моей семьи. Потерплю. Сожму зубы и справлюсь. Как всегда.
После этого года я собирался уехать на запад. Новая работа, новое побережье, свежий старт.
Но если я уже на второй день не могу привести в порядок нервную систему от одного её взгляда, то как, чёрт побери, мне продержаться целый год?
Когда-то давно, когда я был молодым и глупым, я понимал, как она смогла пробраться мне под кожу. Но теперь? Я взрослый мужик. Вроде бы разобрался со своей жизнью.
Годы я считал, что отпустил. Что похоронил всё, что болело. Но если одного взгляда на Хлою Леблан хватило, чтобы у меня чуть сердце не остановилось — значит, я себе врал.
Она стала другой. Зрелая, уверенная. В ней чувствовалась сила человека, способного потратить десятки миллионов долларов на лесозаготовительную компанию.
Челюсть, взгляд, осанка — когда она разговаривала со мной, в каждом движении чувствовалась решимость. И, чёрт побери, она была ещё красивее, чем я себе представлял. И я не имел ни малейшего понятия, как теперь с этим справиться.
Повернувшись, я услышал, как Клем застучала когтями по полу и вошла в кухню. Она смерила меня тяжёлым взглядом, пока я ставил миску на пол.
— Извини, что вчера не взял тебя на работу, — пробормотал я. — У нас новый босс.
Она продолжала смотреть, как будто говорила: «Отмазки не принимаются». Впрочем, у неё это было в крови. Большой поклонницей меня она никогда не была. Мы спокойно сосуществовали, но день, когда она обрадуется моему приходу, будет днём, когда в аду выпадет снег.
Я всегда хотел собаку.
Я жил один. Проводил кучу времени в лесу. У Джуда пёс был лучшим другом — он чаще предпочитал общество своей собаки, чем людей. Иметь такую же связь было заманчиво.
Но я всё откладывал.
То работа, то очередной цирк, устроенный отцом, то планы на переезд — всегда находилась причина.
А может, я просто застрял. Пилот на автопилоте, который не выключается.
Я был один так долго, что привык. Но в какой-то момент меня накрыло.
Пора.
Несколько месяцев назад я поехал в приют Lovewell. Хотел взять пса. Представлял себе добродушного лабрадора, которому можно кидать мяч и брать в походы.
Вместо этого я влюбился в пугливую, травмированную дворнягу с примесью питбуля.
Я упоминал, что она ненавидит мужчин?
Она смотрела на меня с такой настороженностью, что её можно было потрогать руками. А потом просто проигнорировала. Вместо того чтобы пройти мимо и найти собаку, которая бы радостно виляла хвостом, давала себя погладить и ластилась, я, конечно же, заупрямился. Неделями приходил, пытаясь заслужить её доверие.
Очевидно, я мазохист.
Но она была идеальна. Я понял это в ту же секунду, как её увидел. Рыжевато-коричневая шерсть, широкая питбулья морда и пушистые, висячие уши, как у спаниеля.
Но больше всего меня зацепил её характер. Она не была агрессивной, ни капли. Просто холодной. Отстранённой.
Пока другие собаки бросались к решётке и лаяли, умоляя о внимании, она вынуждала меня бороться.
Я приходил каждые пару дней, садился на пол у её вольера и предлагал угощения. Первые «Milk Bone» она даже не посмотрела.
Через пару недель я понял, что ей по вкусу вяленая говядина и закупился ей, как под поставку.