— Я схожу по тебе с ума, — сказал он, нахмурившись. — Не по той, кем ты была двадцать лет назад. По тебе — сегодняшней.
Я попыталась отшутиться, сдавленно смеясь, сердце уже подкатывало к горлу.
Он крепко взял меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
— Стоило мне только увидеть тебя в той переговорной в Бостоне и я понял: ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.
Он снова поцеловал меня. На этот раз — жадно, с силой.
— Это тело — чертовски соблазнительное. Но ещё оно — сильное, смелое и способное на всё.
— Да-да, но раньше у меня грудь была гораздо подтянутее, — проворчала я.
— А сейчас она — просто мечта. Как и всё остальное. И не вымаливай комплиментов — тебе это не идёт. Я не играю в игры. Я взрослый человек и знаю, чего хочу.
У меня скрутило живот, холодок прошёл по позвоночнику.
— Чего ты хочешь, Гас?
— Всего, Стрекоза. Я хочу всё. Но больше всего я хочу, чтобы ты была счастлива. Я сделаю всё, что нужно. Но мне нужно, чтобы ты доверилась мне. Чтобы впустила меня в свою жизнь.
Я перекатилась на спину, внезапно задыхаясь. Мне нужно было пространство. Этот разговор стал слишком серьёзным, слишком быстро. Я просто хотела ещё несколько минут в этом нашем мыльном пузыре.
Но по выражению его лица было понятно: он нуждался в этом разговоре. Хотел понять. И пусть я была к этому не готова, но я была ему должна — правду.
Я встала, накинула халат и кинула в него его боксёры. Разговор требовал одежды.
— Я не знаю, что могу тебе дать, — честно сказала я, и мне не понравилось, как его лицо потемнело. — Ситуация непростая. И я не могу снова поставить себя в уязвимое положение.
Он сел, опершись на ладони.
— Я понимаю. Но мы уже не те, кем были раньше. Мы взрослые люди. У нас будет ребёнок. Рано или поздно, нам придётся оставить прошлое позади.
Во мне закипело. Оставить позади?
Да я уже оставила. Но это не значит, что я позволю себе снова повторить ту же ошибку. И уж точно не позволю этому мужчине однажды подвести нашего ребёнка.
— Ты меня не так понял, — сказала я, собрав в себе остатки терпения. — Речь не о том, чтобы застрять в прошлом. Речь о том, чтобы принять настоящее… и быть осторожной.
— Осторожной? — Он фыркнул. — Мы уже ждем ребёнка и пытаемся спасти бизнес, зажатый между ФБР и чёртовым наркокартелем. Думаешь, сейчас вообще уместно говорить об осторожности?
Я снова встала с кровати и начала метаться по затемнённой спальне. Как он не понимает? Да, сейчас между нами всё складывалось неплохо. Да, у нас была взрывная химия. Но это ещё не значит, что у нас получится жить «долго и счастливо».
— Я не уверена, что снова смогу тебе доверять, — тихо сказала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.
Выражение поражения, застывшее на его лице, почти разорвало мне сердце. Я причиняла ему боль. Но это нужно было сказать. Мы неделями ходили вокруг да около, и пора было выложить всё как есть.
Он опустил голову и сжал кулаки у себя на коленях.
— Не только ты осталась с разбитым сердцем.
— После того, что ты сделал? — я безрадостно усмехнулась. — Ты хоть представляешь, что это со мной сделало? Сколько мне понадобилось, чтобы восстановить веру в себя? Я не могу рисковать, позволив тебе сделать это с нашим ребёнком.
Он вскочил, глаза пылали.
— Как ты вообще можешь думать, что я на это способен? И что я сделал?! — Он покачал головой и упер руки в бока. — Я готов нести свою долю вины. Но на бумагах о разводе стояли две подписи, Хлоя. Ты сама села в самолёт.
У меня сжалось сердце, голос дрогнул.
— Потому что у меня не было выбора. Ты променял меня на деревья. Ты бросил меня. И наш брак.
— Ты вообще понимаешь, о чём говоришь?! — Он запустил руки в волосы, в отчаянии. — Ты перестала со мной разговаривать. Съехала из нашей квартиры, не хотела меня видеть. Твой отец сказал, что ты подашь на охранный ордер, если я не перестану с тобой связываться.
Я прижала руки к груди, пытаясь унять боль.
— Мы поженились, а потом ты просто исчез. Сначала — душой, потом — физически. У меня не осталось ничего. Ты выбрал компанию, а не меня.
— Неправда. — Он сделал два быстрых шага ко мне. — Почему ты продолжаешь это повторять? Да, я любил семейное дело, но это не значит, что оно для меня было важнее тебя.
— Но ты выбрал его. — Из груди вырвался сдавленный выдох. — Мой отец всё мне рассказал.
Он нахмурился, его голубые глаза сузились.
— Не похоже, что всё.
Я распрямила спину и подняла подбородок.
— Твой отец купил сто акров земли у моего. Восточный склон горы Уилтон. Звучит знакомо?
— Лесозаготовительные компании всё время покупают и продают землю.
— Да, — сказала я, глубоко вдохнув. — Но твой отец купил её с огромной скидкой. Сказал, что ты согласишься уйти от меня и развестись, если сделка состоится.
Он покачал головой.
— Нет. Этого не могло быть.
— Могло, — процедила я сквозь зубы. — Он вынудил моего отца. Хотя и мой отец не без греха. Он хотел, чтобы я училась, уехала из города. Хотел, чтобы я не застряла, как мама. Мама всегда мечтала, чтобы я получила образование. А отец боялся, что, если я останусь замужем за тобой, то повторю её судьбу.
— Нет… — Гас снова затряс головой, снова вцепился в волосы. — Я столько раз пытался с тобой связаться. А ты просто игнорировала меня. Закрылась. Потому что твоя семья меня ненавидела. Но я тебя любил. Это ты перестала любить меня.
Паника в его глазах заставила мою решимость немного пошатнуться. У меня перевернулся живот.
— Отец умолял меня уехать и начать семестр, — сказала я тише. — Он уже оплатил учёбу. Отдал мне письмо, которое ты написал. Сказал, что не позволит мне жертвовать жизнью ради мужчины, который на самом деле меня не любит.
Гас резко поднял голову, моргнул.
— Какое письмо? Во всех моих письмах было одно и то же — что я не могу без тебя жить, что буду любить тебя вечно.
— Мне досталось только одно письмо. — Я смотрела ему в глаза. — И в нём ты писал, что мы слишком молоды, что поторопились, что не справляемся. Что тебе нужно сосредоточиться на карьере и бизнесе. И что наши отцы договорились — ты получаешь землю, а я — развод.
Он резко развернулся и с силой ударил кулаком в стену. И в этот момент моё сердце треснуло ещё сильнее.
— Нет. Хлоя, нет. Я бы никогда не написал такое.
От той ярости и опустошённости, что исходила от него, у меня закружилась голова. Всё, что я носила в себе последние двадцать лет — каждая обида, каждое предательство — вдруг начало рассыпаться. Что, чёрт побери, он сейчас говорит? Это противоречило всему, что я считала правдой. Ведь именно он отстранился, когда его родители были против. Именно он хотел произвести впечатление на своего отца. Всегда.
— Ты была любовью всей моей жизни. Даже тогда. Я бы умер за тебя. Мне было плевать на деревья. Я уже собирался всё оставить, уехать к тебе в Ванкувер.
— Нет, — покачала я головой. — Ты говорил, что не можешь покинуть Мэн. Что твой долг — перед семейным бизнесом.
— Это было до того, как мы поженились, — сказал он, делая шаг ко мне. Его грудь тяжело вздымалась. — До того, как я понял, что ты — та самая. Что всё остальное не имеет значения. Я писал тебе об этом. Умолял дать мне ещё один шанс. Говорил, что разорву бумаги о разводе.