— Ты оттолкнул меня, — прошипела я. — Отрезал от семьи, от друзей. Ты манипулировал мной. Заставил развестись с человеком, которого я любила.
Его лицо помрачнело. Гас был прав. Я и правда не знала всей истории.
— Потому что ты была рождена для большего, чем этот город, — настаивал он. — Большего, чем такая жизнь. Митч Эберт — лжец и преступник. Сейчас он в тюрьме, но и тогда был никудышным человеком. Ему нельзя было доверять.
— Но Гас — не его отец.
Лицо отца покраснело, из него исходила волна гнева.
— А откуда мне было знать? Он был мальчишкой. Ты была девчонкой. Я должен был исполнить волю твоей матери. Ты была умной, целеустремлённой. Мне было больно видеть, как ты себя изводишь, ухаживая за матерью и братьями. Ты каждый день была рядом с ней до самого конца.
— А потом ты наказал меня за это.
— Нет, Хлоя. Это только убедило меня, что ты заслуживаешь лучшего. Я хотел большего для тебя.
— Поэтому ты солгал мне?
Он хотя бы имел достаточно ума, чтобы выглядеть немного виноватым.
— Да. Я сделал то, что считал нужным, чтобы дать тебе светлое будущее. Чтобы у тебя был шанс на что-то большее, чем никчемная жизнь жены лесоруба в глуши штата Мэн.
Эти слова выбили из меня воздух.
— А то письмо, которое ты дал мне?
Он выдохнул и опустил подбородок, отводя взгляд.
— Его написал Митч.
У меня скрутило желудок, кровь похолодела. Мне нужно было уйти отсюда. Подальше от всего этого. Я ведь была так уверена, так убеждена в том, что произошло. А всё оказалось ложью. Подсунутой мне человеком, которому я доверяла.
— Гас сказал, что писал и другие письма.
— Да, — коротко кивнул он. — Некоторые у меня до сих пор есть.
Моё сердце запнулось о собственные рёбра.
— Серьёзно?
Он смахнул невидимую пылинку с колена брюк и тяжело вздохнул.
— Я их не открывал. Но, судя по тому, что он говорил на автоответчике, можно представить, что там было. Я не смог заставить себя выбросить их. Просто спрятал. И притворился, что их не существует. В какой-то момент он перестал их присылать.
Я сжала кулаки на коленях, сдерживая желание наорать на него.
— Я хочу их.
Он медленно поднялся на ноги.
— У меня ещё остались кое-какие вещи твоей мамы. Книги, украшения, мелочи. Всё лежит в коробках в подвале. Подожди немного.
Сердце сжалось. Я хотела каждую вещь, что осталась от мамы. Каждый клочок памяти. Но никакой предмет не мог заполнить ту пустоту, что она оставила. Особенно теперь, когда я стояла на пороге своего собственного материнства.
Я ждала у входной двери, когда он вернулся. Молча взяла из его рук пластиковый контейнер и повернулась к выходу.
— Тебе не обязательно прощать меня, — сказал он с надрывом. — Я знаю, что всё испортил. Но посмотри на себя. Посмотри, чего ты добилась. Какая ты сильная стала.
Я поставила коробку на пол и развернулась к нему, ярость закипала в груди.
— Мои достижения не оправдывают того, что ты сделал. Не оправдывают лжи и манипуляций. Господи, папа. Ты вообще слышишь себя? Ты лишил меня права выбора. И разбил мне сердце.
Он сузил глаза, грудь поднялась.
— Я делал всё, что мог, тогда. Ты не родитель. Ты не можешь понять.
— А вот и нет. Теперь — могу. — Я обняла живот ладонями. — Я беременна. Отчасти поэтому я пришла. Хотела узнать правду, чтобы идти дальше.
Его лицо озарилось.
— Ребёнок? Это же замечательно!
Это должен был быть радостный момент. Я рассказывала отцу о будущем внуке. Но я была полна гнева. И, если быть честной — почти не чувствовала связи. Мы с ним никогда не были близки. И сейчас, как никогда, стало ясно почему. Потому что он никогда не уважал меня достаточно, чтобы быть честным. Чтобы дать мне право самой выбирать.
Я уже не могла оставаться здесь. В этом знакомом доме, полном теней прошлого. Я хотела быть с одним человеком. Своим человеком.
Мне нужно было его тепло. Его поддержка. То, чего я никогда не просила, но теперь это стало так же необходимо, как воздух.
— Прощай, папа, — сказала я, поднимая коробку. — Мне нужно подумать. Спасибо за это. И за то, что, наконец, сказал мне правду.
Глава 29
Хлоя
Дорога обратно в Лаввелл занимала всего двадцать минут, но я не чувствовала себя готовой выезжать на одинокие горные серпантины. Заходящее солнце только усиливало мою тревогу. Мысли крутились вихрем. Всё оказалось ложью. Он не бросил меня ради семейной компании или чтобы произвести впечатление на отца. Он любил меня так же сильно, как я его.
Я всё ещё не могла это осознать. Мы с отцом никогда не были близки, особенно после смерти мамы, но с какой стати он решил, что может принимать за меня решения? И ещё и оправдывался за это, как будто поступал правильно? Мне было двадцать. Да, я была молода, но уже взрослый человек.
Вся моя взрослая жизнь во многом сформировалась в том году. Болезнь мамы, её смерть, мои братья и сёстры, и потом — Гас. Наша история любви и её болезненный финал.
Моё становление как злодейки, как говорил Карл. Я потратила драгоценные годы на то, чтобы вариться в злости, боли и травме.
Гас стал для меня мишенью. Вся моя злость и ненависть были направлены не туда. Я была жестокой и холодной, и он этого не заслуживал. Но он всё это принял. Он позволил мне кричать и игнорировать его, ни разу не пожаловавшись.
Я была должна не просто извиниться перед ним, но и дать настоящий шанс. Шанс быть вместе. Шанс стать родителями. Мы так много потеряли, и эти годы уже не вернуть. Меня сдавливала печаль от осознания того, сколько всего мы могли бы иметь. Но у нас появились новые возможности. Этот ребёнок. Новый старт.
После визита к отцу я заехала в магазин натуральных продуктов за очередной партией имбиря — утреннее недомогание становилось только хуже.
Главная улица здесь ничуть не напоминала Лаввелл. Ни тебе духа маленького городка, ни уютных парков, ни широких тротуаров.
Это был старый лесозаготовительный городок, прорезанный насквозь шоссе. Заправки, закусочные и магазин за доллар — вот и все достопримечательности.
Но рядом с почтой прятался настоящий клад. С детства я ходила туда с мамой за витаминами и дорогим импортным чаем. Да, магазин располагался между ломбардом и заброшенным помещением, которое, казалось, захватили бешеные еноты, но этот ребёнок превращал мою пищеварительную систему в поле боя, а там я могла найти хоть какое-то облегчение.
Я вышла из магазина с полными руками. Нашла кучу забавных видов кофе без кофеина, купила угощения для Джей Джей и Карла. Сердце сжалось при мысли, что они уедут обратно в Сиэтл без меня. Мы стали настоящей маленькой семьёй, и, хоть я ещё не приняла окончательное решение, всё больше чувствовала, что хочу растить своего ребёнка в Мэне.
Солнце садилось, а я всё ещё не была готова возвращаться домой. Я села на переднее сиденье машины, ела органический шоколад и перебирала стопку писем от Гаса. Письма с извинениями за то, что забыл день рождения моей мамы, письма с мольбами о прощении, письма, в которых он признавался, как сильно он меня любит.
После четвёртого или пятого я отложила их в сторону. Это было слишком. Прошлое не изменить. Мы были молоды и глупы, но по-настоящему, глубоко любили друг друга.