Со стороны все это, наверное, и вправду выглядело зрелищно. Мой облик постепенно менялся, возвращаясь к тому устрашающему виду, в котором я когда-то впервые осознала себя во внутреннем духовном мире Ичиго. Потемневшая кожа, осветленные волосы и глаза цвета расплавленного золота с угольно-черными крапинками зрачков. А еще я чувствовала, что это не просто открылся некий скрытый резерв моей нынешней сущности. Вот это и была сама моя нынешняя суть, та самая, что периодически прорывалась наружу подспудными желаниями и кровожадными инстинктами, сдерживать которые я, кстати, сейчас не собиралась!
Сделать сюмпо, прежде чем Кучики успел что-либо предпринять, получилось настолько легко и просто, как будто раньше мне приходилось во время этого "прыжка" пробираться через густой кисель, а теперь кто-то попросту его убрал. Цзяни с силой вошли в плечи капитана, ломая обе ключицы и заставляя руки обвиснуть вдоль тела парой безвольных плетей. Подсечка сбила Бьякую с ног, повалив на колени, а я уже оказалась у него за спиной, накидывая шелковые ленты двойной петлей на шею противника. Резкое движение, и командир шестого отряда надсадно захрипел, бессильно выкатив глаза и тщетно пытаясь поднять парализованные руки.
Еще больше, чем увидеть последний вздох этого ублюдка, мне хотелось лишь вцепиться ему зубами в шею, чтобы почувствовать вкус "благородной крови истинного шинигами". И будучи не в силах сдерживаться, я стала нагибаться, одновременно чувствуя, как мои ощерившиеся зубы уже вытягиваются и принимают форму жутких клыков.
- Цуруги! Хватит! Он проиграл!
Прости, Ичи, но не сегодня! Я вырву кадык этой сволочи, а слова и просьбы меня уже не остановят! Это будет его платой. Платой за мой страх!
- Цуруги! Ты слышишь меня?!
Слышу, слышу... Мои клыки коснулись снежно-бледной кожи Бьякуи, легко прокалывая ее и погружаясь в плоть.
- Хватит! Не надо!!!
Боль затопила мое сознание, ослепляя и парализуя волю. Ощущение было такое, как будто кто-то заскорузлыми пальцами сдирал мне кожу с лица живьем. Невольно оторвавшись от вожделенной шеи Кучики, я захлебнулась беззвучным криком.
Сорванная маска упала на землю с негромким стуком, и черный купол вокруг, будто бы дожидавшийся этого звука, начал медленно рушиться. Изогнутое лезвие цзянь-гоу, касавшееся моего подбородка, было невероятно холодным. В отличие от обжигающего взгляда Ичиго устремленного мне в глаза.
- Я сказал... ХВАТИТ.
Разжав пальцы, я отпустила удавку, удерживавшую Бьякую, позволив ему рухнуть лицом вперед под ноги к Куросаки. Цзяни вернулись обратно в ладони привычным рывком. Тело Кучики не дернулось и не издало ни звука, когда лезвия вышли из ран, но я чувствовала, что шинигами все-таки жив.
- Спасибо, Ичи. Я не ошиблась в тебе...
- Я должен был это сделать, - хмуро улыбнулся Куросаки, убирая клинок от моего лица и еще не сообразив, за что же я поблагодарила его. - Никто не заслуживает...
- Ичи-кун, а ты по-прежнему все также тормозишь не к месту.
Уголки моих губ сами собой потянулись вверх, натягивая на лицо ядовитую ухмылку. Глаза, по-прежнему желтые и светящиеся, с насмешкой следили за тем, как лицо Куросаки искажается "пониманием".
- Я не ошиблась в тебе, Ичи-кун, и искренне рада тому, что ты только что сделал. Ведь своим поступком ты нарушил главное условие нашей сделки. Спасибо, Ичи...
Незримая цепь беззвучно лопнула, разделяя мир на очередные "до" и "после".
* * *
Буря реяцу от битвы на горе Соикиоку прервалась резко и неожиданно. Что же именно там случилось, было не до конца понятно, но куда еще более пугающе выглядел новый источник странной духовной энергии, медленно разгорающийся теперь в том месте.
- Что это, черт побери? - пробормотала Сой Фон, бросая взгляд на Йоруичи.
Бывшая наставница, молча, всматривалась в очертания горной вершины, поджав губы и опасливо сузив глаза.
- Я догадываюсь, что, а точнее кто это может быть. И это совсем нездорово. Вот теперь нам точно надо поспешить, нельзя дать ей уйти...
Две женских фигуры растаяли в воздухе с легким шорохом.
* * *
Смешная атака Ичиго, читающаяся все также легко и просто, закончилась для Куросаки распоротым боком. Полетев кубарем на землю, рыжий умудрился еще и ногу подвернуть. Приподнявшись, он снова заковылял ко мне. Однообразие сцен утомляло...