В этом укромном месте зимовал большой олень. Вдалеке виднелось оленье стадо.
Луг возле ручья окружали высокие деревья. Ручей никогда не замерзал: породивший его источник выбивался из-под земли. Превосходное место для зимнего лагеря, урочище это называли «леврелаг Амагаста», – место стоянки саммада Амагаста, который был мужем сестры Херилака.
Теперь долина была пуста…
Херилак узнал о беде, постигшей саммад Амагаста, от саммадара по имени Улфадан. Тот клялся, что был там и что говорит истинную правду. Херилак решил убедиться в этом сам.
Взяв копье, лук со стрелами и густо натерев тело гусиным жиром, он надел мягкие бобровые шкуры мехом к телу, а сверху – грубое одеяние из шкур большого оленя. К тяжелым меховым сапогам привязал снегоступы. Чтобы идти быстро, он вышел налегке. В мешке за плечами было только вяленое мясо и немного эккотаца – смеси сушеных ягод с орехами.
И вот он у цели, но увиденное не радовало. Отправив в рот пригоршню снега, он склонился над сломанным снегоступом. Время от времени, отрываясь от работы, он посматривал на пустую долину, словно боялся поверить в горькую правду: тану здесь не было.
Работу он окончил уже за полдень и, пожевав вяленого мяса, стал размышлять, что делать дальше. Впрочем, выбора не было. Покончив с едой, он поднялся на ноги. Рослый мужчина – он был на голову выше всех в своем саммаде. Почесывая окладистую бороду, он думал, глядя на лежавшую перед ним долину. Идти предстояло на юг. Он стал спускаться вдоль склона, не оглядываясь более на опустевшее место стоянки.
Он шел весь день и остановился, когда первые звезды высыпали на потемневшее небо. Тогда он поплотнее завернулся в шкуры и долго глядел в ночное небо. Он искал знакомые созвездия. Мастодонт бросался на охотника, замахнувшегося копьем. Неровный ряд звезд складывался в пояс охотника. А не появилась ли в нем еще одна звезда? Не такая яркая, как остальные, но тоже заметная в чистом и прозрачном зимнем небе. Твердой уверенности не было. Только тхарм могучего воина мог оказаться в таком почетном месте, добавляя силы охотнику. Быть может, звезда эта появилась там не вчера? И пока он думал об этом, глаза его закрылись, и он уснул…
На третий день Херилак вышел из редкого леса на берег быстрой реки. Бурное течение не позволяло морозам сковать воду на самой стремнине. Он шел тихо, как подобает охотнику, и только однажды спугнул небольшое стадо оленей. Быстро и высоко прыгая, разбрасывая снег во все стороны, звери исчезли среди деревьев. Один по крайней мере мог стать легкой добычей. Но сейчас Херилак не охотился. Не время для охоты. Пробираясь через густые кусты, он вдруг замер – меж двух ветвей были натянуты силки из кроличьих жил.
После этого он запел на ходу и принялся стучать копьем по нижним ветвям деревьев. До морозных зим этого не было. Старики не помнили такого обычая. Нужда в нем появилась только теперь. Тану убивают тану. Мир стал не таким, как прежде: раньше охотник не опасался охотника.
Тут Херилак заметил в снегу утоптанную тропинку. Добравшись до поляны, он остановился, воткнул в сугроб копье, словно штандарт, и уселся на корточки возле него. Долго ждать не пришлось.
Бесшумно, словно дым от костра, на поляну скользнул охотник. Копье он держал наготове. Завидев сидевшего Херилака, он опустил оружие. Потом воткнул его в сугроб и шагнул вперед. Херилак поднялся навстречу.
– Я пришел на твои охотничьи земли, но не для того, чтобы охотиться… – начал Херилак. – Здесь охотится саммад Улфадана. Ты саммадар?
Улфадан кивнул в знак согласия. Длинная борода его низко опускалась на грудь.
– Ты Херилак, – произнес он. – Моя племянница замужем за Алкосом из твоего саммада… Возьмем копья и отправимся в мой шатер. Там теплее, чем на снегу.
Они молча шагали бок о бок по заледеневшей тропе: не пристало охотнику трещать подобно сороке. У излучины реки располагалась зимняя стоянка саммада – двенадцать больших и прочных шатров. На лугу за шатрами, добывая сухую траву, мастодонты взрывали снег бивнями, дыхание их облачками пара неслось по ветру. Из каждого шатра в безоблачное небо сочилась тонкая струйка дыма. Среди шатров с криками носились дети, увлеченные какой-то игрой. Мирная сцена, знакомая Херилаку, так живет и его собственный саммад. Подойдя к шатру, Улфадан откинул меховую полу и первым шагнул в теплый сумрак…
Сидели они молча, а старуха наливала из берестяного туеска в деревянные чашки горячий настой из сушеных трав. Оба охотника грели руки о чашки, прикладывались к настою, а женщины, завернувшись в шкуры и судача на ходу, по одной выскальзывали из шатра.
– Теперь ешь, – сказал Улфадан, когда они остались одни.
– О гостеприимстве Улфадана знают во всех шатрах тану от гор и до моря.
Предложенное угощение было скудным: несколько уже припахивавших кусочков сушеной рыбы. Зима длинна – и до весны еще ждать и ждать. К этому времени в шатрах наступит голод.
Херилак с шумом выразил удовлетворение, втянул последние капли жидкости и даже громко рыгнул в знак сытости. Он знал, что теперь следует поговорить об охоте, погоде, стадах и только потом назвать цель своего визита. Но и этот древний обычай изменился теперь.
– Моя сестра – жена Амагаста, – произнес Херилак. Улфадан кивнул в знак согласия, он знал это. Все саммады в горных долинах были связаны родственными узами. – Я был на месте стоянки Амагаста – оно пусто. – Улфадан кивнул снова. – Этой весной они ушли на юг, путь их всегда проходит через эту долину. Мы видели, что половина их мастодонтов перемерла. Была плохая зима.
– Все знают, теперь зимы всегда плохие. – Улфадан грустно закивал. – Они не возвратились.
Херилак раздумывал, представляя себе путь из долин на равнины, а потом на восток к морю.
– Значит, они отправились к морю?
– Каждый год они становятся на лето возле реки на побережье.
– Но в этом году они не вернулись?
Другого ответа, кроме молчаливого согласия, не было. Что-то случилось, но что именно, никто не знал. Быть может, саммад Амагаста нашел новое место для зимней стоянки. Многие саммады уже погибли от холода, места стоянок освобождались. Такое бывало. Скорее всего что-то произошло, но что?
– Дни коротки, – сказал Херилак, поднимаясь на ноги. – А путь долог.
Улфадан тоже поднялся, в знак дружбы взяв за руки рослого охотника.
– Зимой путь к морю долог и одинок. Да сохранит тебя Ерманпадар в этой дороге.
Больше говорить было не о чем. Херилак вновь плотно обмотался шкурами и снова обратил копье свое к югу.
На равнине он смог идти быстрее, здесь смерзшийся снег не проваливался под его тяжестью. Одна зима грозила ему здесь, на безжизненных снежных равнинах.
Только однажды за весь долгий путь он увидел большого оленя, тощего горемыку, по следам которого плелись несколько изголодавшихся саблезубов. Он издали заметил, что они бредут по равнине в его сторону. Неподалеку оказался невысокий холм, на котором высилось несколько голых деревьев, и Херилак остановился возле них, наблюдая сверху за происходящим.
Обреченный большой олень слабел, с истерзанных боков его уже капала кровь. Добравшись до подножия холма, он споткнулся и, вконец обессиленный, резко повернулся навстречу преследователям. Голодные саблезубы, не думая об опасности, бросились со всех сторон: запах свежей крови будоражил их. Острые рога зацепили одного из нападавших и отбросили в сторону. Тогда вперед выступил вожак, он повалил большого оленя одним ударом лапы. С громким блеянием зверь упал – ему пришел конец. Вожак, рослый черный зверь с мохнатой грудью, отступил, пропуская вперед остальных: мяса хватит на всех.
И тут вожак почувствовал на себе внимательный взгляд. Инстинкт сразу подсказал, что за ним следят. Рыкнув, он поднял голову и заметил Херилака. Пригнувшись, зверь двинулся в его сторону… Херилак уже видел немигающие желтые глаза.