— Во двор! — крикнул дед Венедикт, но ребята уже сами, интуитивно почувствовав наиболее безопасное место, под уздцы увлекали Вихрю к двум кирпичным четырёхэтажным домам, за которыми сквозь туман виднелась тёмная спасительная масса деревьев.
— Тпрууу! — скомандовал наш проводник не то лошадке, не то бегущему впереди неё Яну, едва лишь стена ближайшей четырёхэтажки оказалась между нами и дорогой. — Всё, приехали, шантрапа, разбирай вещи!
Мы с Яринкой принялись резво хватать с телеги сваленные грудой рюкзаки и подавать их парням, а дед Венедикт, выхватив откуда-то устрашающего вида нож, шагнул к своей лошадке. Полоснул лезвием по сбруе — с одной стороны, с другой — и оглобли упали в грязь.
— Ну, давай, — выдохнул старик, стаскивая с Вихри недоуздок, окончательно освобождая её от упряжи. — Беги, милая! Беги куда хочешь!
Но смирная лошадка никуда не побежала. Она недоумённо смотрела на хозяина — и даже слегка, как мне показалось, с укоризной покачала головой, отчего густая чёлка упала ей на глаза.
— Эх! — горестно воскликнул дед Венедикт и, подняв с земли остатки упряжи, с силой ударил ими Вихрю по крупу.
Бедняга взвилась, коротко заржала и, разбрызгивая грязь из-под копыт, тяжёлым галопом устремилась прочь.
— Прости, милая! — крикнул ей вслед дед Венедикт и с болью повторил. — Эх!
— Она не пропадёт, — неуклюже попыталась утешить его Дульсинея Тарасовна. — Чего нельзя сказать о нас, если не поторопимся.
Старик отёр рукавом глаза и кивнул:
— Да. Уходим.
Перед тем как двинуться вглубь дворовых зарослей вслед за остальными, я замешкалась на время, чтобы выхватить из висящей на плече сумки заранее взведённый арбалет и колчан со стрелами. Арбалет я оставила в руке, а колчан закинула за спину, к уже висящему там рюкзаку. Опустевшая сумка стала не нужна, и я бросила её рядом с такой же не нужной нам более безлошадной телегой. Но не успела догнать остальных, как Дэн вдруг кинулся назад и поднял сумку с видом человека, едва избежавшего смертельной опасности. А в ответ на мой полный изумления взгляд сказал, пожав плечами:
— Не надо разбрасываться вещами: мы больше не в городе.
— Дайка! — раздался окрик Яринки, и я увидела, что остальные остановились, ожидая нас. А сзади, за тёмной громадой торгового центра, снова раздался и начал нарастать, набирая силу, гул винта.
— Врёшь, не возьмёшь! — пропыхтел на бегу дед Венедикт. Впрочем, на бегу — это громко сказано. И он, и Дульсинея Тарасовна бежать не могли: они шли быстрым шагом, который, тем не менее, судя по хриплому дыханию и покрасневшим лицам, давался старикам нелегко. — Давайте-ка, ребятки, где тут есть открытый подъезд?
Открытый подъезд оказался рядом, и не один. Окружающие дома зияли распахнутыми дверями и, словно наскучавшись по людям, теперь наперебой приглашали нас к себе. Но выбирать времени не было, и мы гуськом скользнули в ближайший дверной проём. Там оказалось очень тесно — особенно после просторов торгового центра. Бежавший первым Белесый сразу споткнулся о ступеньки первого этажа и растянулся на них, забористо матерясь. Остальные прижались к стенам и затаили дыхание.
Рокот приближался. Судя по звуку, вертолёт летел совсем низко, почти скользя брюхом по крышам и верхушкам деревьев. Оно и неудивительно: разглядеть что-нибудь в таком тумане можно было лишь с очень близкого расстояния. Что-нибудь, но не нас, надёжно укрытых бетонными перекрытиями старого панельного дома, соскучившегося по людям. Снаружи поднялся ветер, клочья тумана испуганно заметались в потревоженном ночном воздухе, а сам воздух вдруг осветился ярким белым светом — это вертолёт мазнул по двору широким лучом носового прожектора. Мазнул и полетел дальше над пустыми кварталами.
— Он теперь так и будет кружить, — сказал дед Венедикт, едва только рёв удалился настолько, чтобы у нас появилась возможность разговаривать. — Знает, что мы где-то здесь.
— Откуда? — Дэн одной рукой нервно стискивал мою ладонь, другой держал подобранную сумку из-под арбалета. — Как он может это знать? Кто это вообще? Военные? Полиция?
— Чёрт их разберёт, — дед Венедикт оттолкнулся от стены, к которой до этого устало прислонялся. — Но нужно спешить, пока не рассвело. Будем перебираться от подъезда к подъезду, авось успеем.