И так постоянно. Тестировщики и программисты все как один говорят, что нельзя корректно исправить код, не пустив помощника в поле. А нам в этом квартале уже нужно запустить продукт в ранний доступ по подписке. Если такие баги останутся, то мы потом долго будем отмываться от слюней и дерьма конкурентов, уж они щедро набросают его на наши головы.
Вице-президент перевёл дыхание и по-отечески строго глянул на мистера Уильямса, давая понять, что сейчас будет поставлена задача, которую необходимо буде сделать максимально хорошо.
- Поэтому я позвал тебя. Нам нужны реальные семьи, куда мы сможем разместить помощника. Скажем так это будет расширенное внутреннее тестирование.
Мистер Уильямс слушал и кивал. Он понимал, куда клонит начальник.
- В общем, ты самый лучший мой руководитель, отдел у тебя образцовый, сотрудники идейные. Я хотел бы, чтобы ты взял тестирование в свой отдел, предложил сотрудникам, кто хочет поучаствовать, президент со мной полностью согласен, он считает, что вы справитесь лучше других. Естественно, строгая конфиденциальность, защита персональных данных, можешь не сомневаться. Всё, что наш мета-помощник увидит в домах, будет засекречено. Что скажешь?
Мистер Брукс откинулся на спинку своего кресла и глянул на мистера Уильямса. Конечно, он знал ответ, но вопрос был таким же священнодействием, как и полномочия президента в их стране.
- Сколько человек нужно?
- Пять, десять, - пожал плечами мистер Брукс, - чем больше, тем лучше, я полагаю. У тебя в отделе сколько сотрудников?
- Двадцать три.
- Отлично, половина, скажем дюжина, подойдёт. Сможешь обеспечить?
- Да.
- Тогда сегодня, перед вечерним совещанием у президента доложи результат.
После этого мистер Брукс переключился на личные вопросы: «Всё ещё ездите в одной машине? Похвально, похвально, хотя президенту лучше об этом не знать»; «Как дети? Не подумывают ещё о выборе пола? Задают вопросы? Отлично. Мои уже начали программу, пьют таблетки; само-собой мне не говорят, держат в тайне, хотят сделать сюрприз, проказники, но я то вижу»; «Купил себе новый телефон, да, старый целый год отработал, пора было, а ты когда собираешься? Ещё нет? Второй год уже! Да, понимаю, что заработался, забыл, бывает, но пока не показывай его на совещаниях, ты же знаешь, как президент относится к старью, и скорее смени на новую модель, а то нарушение дресс-кода, сам понимаешь».
Кофе был выпит и, пожелав друг другу хорошего дня и тепло улыбнувшись, мистер Уильямс ушёл к себе с чувством, что его застукали за пороком и, пусть не сильно, но ткнули в него носом.
«Сегодня же закажу новый телефон», - подумал он.
Как того ожидал мистер Уильямс, вызвался весь отдел. Каждый хотел, чтобы его фамилия была в списках, и чтобы руководство, не смотря на заверения о конфиденциальности, увидело их социально-инклюзивную жизнь, чему президент придавал центральное значение:
«Качество вашей жизни, её инклюзивность, её соответствие корпоративным стандартам — вот первейшее на что я всегда обращаю внимание! И если я узнаю, что у кого-то есть пороки, даже такие невинные, как наличие дома бумажных книг или отсутствие активности в соцсетях — вылетит вон: уборщик он или вице-президент! Зачем вам бумажные книги, что вы скрываете, почему не читаете электронные и не выкладываете это в соцсети? Зачем вам вообще книги, когда есть треннинги, публикации и необходимые для успешной жизни ролики! Такие пятна в вашей жизни — подозрительны! Такого мне не нужно!
Я плачу всем вам зарплату и требую, чтобы деньги эти тратились не на поддержку ханюдей или ревизионистские увлечения, а на важные для корпорации вещи!
Никаких ссылок, в истории вашего просмотра, ведущих на ресурсы русских, никаких гомо-инклюзивных действий, никаких шифрованных программ связи, кроме утверждённых мной, ничего, что может оставить тень на вас, а значит на моей корпорации! Я это требую и я без раздумий караю!»
Двадцать три сотрудника. Все, как один. В конце мистер Уильямс, после некоторых размышлений, вписал себя. Ему не хотелось, но иначе это вызвало бы удивление, пусть и не гласное, а значит подозрения и плохой кейс в его резюме.