— И Торну в миску налей, — посоветовал Давид. — Нельзя же все время кормить его опилками!
— Что-то ты сегодня щедр на добрые советы, — раздраженно ответил Иен.
Они пили мясной бульон без ложек. Давид чувствовал, что нужно снова завести речь о возвращении Иена на работу, но Иен, казалось, не хотел обсуждать никакие вопросы, связанные с его будущим. Теперь, когда Давид выполнял его работу, не было необходимости приводить себя в порядок. Казалось, он просто надеялся, что все разрешится без каких-либо действий с его стороны. Это было похоже на «жизнь по причине халатности». Предложение Давида о том, что нужно лечь в клинику, было отвергнуто и забыто. Количество потребляемого им алкоголя снова резко возросло. Не хотел он слышать и о переезде из хижины в город.
Тишина и спокойствие угнетали Давида. Когда-то хижина была для него приютом, убежищем, но теперь, когда Иен оставил всякие попытки поддерживать порядок в доме и просто беспробудно пил, атмосфера этого места стала скорее зловещей. Страшно наблюдать, как человек, твой друг, охвачен манией саморазрушения. Давида мучил вопрос, не он ли виноват в том, что все так происходит? Он, конечно, способствовал такому состоянию приятеля — и тем, что привозил ему спиртное и наркотики, и тем, что выполнял его работу.
— Я в семь встречаюсь с детьми, — прервал молчание Давид. — Веду их в кино.
— Так что, Шейла уже не возражает, чтобы ты появлялся с ними на людях?
— Не-а. Думаю, она смирилась. Даже в больнице, кажется, знают, — сонно ответил Давид. Его веки начали тяжелеть и подрагивать.
— Думаю, я должен тебе признаться по поводу образцов крови, — произнес вдруг Иен.
— Ты имеешь в виду образцы для теста на ДНК? — открыл глаза Давид.
— Я на самом деле не брал кровь. Я имею в виду, что не сам набирал ее в шприц.
— Не ты? А кто?
— Не знаю. Думаю, она сама. Мне она просто велела написать, что это их с сыном образцы крови. — Иен замолчал и уставился в свою кружку. — Навряд ли это имеет какое-то значение, но думаю, я должен сказать тебе об этом.
Давид наклонился вперед и протянул ноги поближе к печке.
— Это не имеет никакого значения. Невозможно было подделать мою собственную кровь. Сам тест проводился в Англии, сертифицированной компанией, с той кровью, которую я же им и предоставил. Какую бы коварную схему ни выдумала эта женщина, это невозможно подделать… К сожалению.
Иен кивнул и рассеянно потрепал Торна по загривку.
— Ты так к этому относишься до сих пор? С сожалением?
— Не знаю. Я запутался. Кажется, мой брак распался. Жена полюбила кого-то другого. А теперь она продала наш дом. И в то же время я начинаю смиряться с тем, что Марк и Миранда — мои дети. Вот ведь парадокс — потерять и обрести одновременно. Черт, кажется, у меня нет выбора в том, что со мной происходит. Но если я и есть отец Марка и Миранды, я обязан сделать так, чтобы с ними все было в порядке. Во всяком случае, мне бы этого хотелось.
— Единственно, как ты можешь этого добиться, — остаться здесь. Неужели ты действительно оставишь этих несчастных детей с ней? Это же все равно, что оставить ягнят на попечении оборотня!
— Они хорошие ребята. Думаю, с ними будет все о’кей. Шейла по-своему любит их.
Теперь Иен отрицательно замотал головой:
— Эта женщина не имеет совести. Ты должен остаться здесь.
Давид балансировал на грани сна. Все тело болело от усталости.
— Я знаю, — сказал он наконец.
— Миранда не хочет тебя видеть, — сказала Шейла, победно улыбаясь, — значит, пойдете вдвоем с Марком.
— Где она?
— Ночует у Касс.
На Шейле были облегающие замшевые брюки и красная водолазка. Ярко-красный цвет неприятно диссонировал с ее оранжевыми волосами. Давид удивился: она всегда была изысканно и продуманно одета. Черные круги вокруг глаз были заметны как никогда, и она была слишком сильно накрашена. Лицо было бледнее обычного, на нем особенно выделялись натянутые брови и неподвижная челюсть. Она наверняка знала, что выглядит не лучшим образом, потому что скривилась, как от боли, когда заметила, что Давид внимательно разглядывает ее лицо.
— Я ухожу, — отрывисто бросила она, — так что отошли его домой, когда захочешь. Ключ у него есть.
Давид ничего не ответил и стал поближе к входной двери. Когда он вступал с ней в какую-нибудь дискуссию, это заканчивалось тем, что они обменивались резкими колкостями. Он передал ей первый чек с припиской на обороте «Может быть выплачен Шейле Хейли». У двух операционных работников «Роял Банка» будет приятный денек. Вполне вероятно, что банк вообще откажется принимать его, но Шейла была готова попробовать, так как менеджер был ее знакомый. Но все равно, все виды трансфера, используемого банком, будут сразу замечены. Кажется, тут, далеко на Севере, конфиденциальность не входила в списки необходимых требований к персоналу. Давид улыбнулся, подумав об этом. Впереди было шушуканье в Лосином Ручье, творческая переработка и смакование пикантной информации! Оставалось только надеяться, что это не дойдет до детей, хотя сами они, похоже, не обращали никакого внимания на всю эту ерунду. На сложности взаимоотношений между взрослыми они уже насмотрелись, и не только дома.
Марк не торопясь спустился по лестнице. Джинсы были слишком велики для него, они болтались на бедрах и телепались по полу вокруг тяжелых кроссовок. Волосы были острижены.
— Что?! — воскликнул Давид. — Что случилось с твоим хвостом?
Марк глянул на мать и стал надевать куртку. Не было сказано больше ни слова. Они вышли из дома и побрели к городу.
— Так ты хочешь посмотреть фильм «Возвращение домой»?
— О том малолетнем идиоте, который стал чемпионом в гонках? Конечно, а почему бы и нет? — Марк пожал плечами.
— Или, может, хочешь пойти к Бини?
— Лучше бы у тебя был дом, тогда мы могли бы просто торчать у тебя и смотреть телевизор.
— Ну, мы можем заказать пиццу и посмотреть телевизор в моем номере.
— Как хочешь.
Спустя час они уже устроились на пурпурной кровати, подложив под спины свернутое покрывало. Их окружали тарелки с пиццей с артишоками и луком, но без сыра, попкорном, оливками, карликовыми помидорами и виноградом, все это довершал большой пакет ореховой смеси и двухлитровая бутылка кока-колы. Телевизор вытащили на середину комнаты, напротив кровати. Старый фильм «Последняя волна» с Ричардом Чемберленом в главной роли был в самом разгаре.
— Я точно знаю, что он гомик, — заявил Марк.
— Никогда об этом не слышал, — отозвался Давид с набитым ртом.
Через несколько минут Марк повернулся к Давиду и спросил, нахмурив брови:
— Ты что, собираешься вечно тут торчать?
— Если честно, я понятия не имею, что мне делать.
— Ты можешь купить дом. Или трейлер. Тогда можно приобрести компьютер, микроволновку и все такое…
— Да, я рассматриваю такой вариант как один из возможных. А как бы ты отнесся к этому, если бы я так поступил?
— Ну, это тебе решать, — пожал плечами мальчик с деланным равнодушием. — Мог бы купить машину, или пикап, или снегоход…
— Ты не обидишься, если я спрошу кое о чем? У тебя, кажется, нет других родственников, я имею в виду, кроме меня? Разве у твоей матери нет семьи?
— Мама велела не говорить тебе.
— Почему?
— Потому что это не твое такое-сякое дело.
— Это ее слова?
Марк на минуту задумался, ему явно понравилась эта идея. Потом посмотрел своими бесцветными глазами прямо в глаза Давиду.
— У нас есть бабка, мамина мама. Она живет во Флориде. — Он снова углубился в хитросплетения сюжета фильма, засунув по маленькому помидорчику за каждую щеку. — Они друг друга терпеть не могут — мать и она. Я жил с ней целый год. — Он руками надавил на щеки, выпустив струйку зернышек изо рта.
— Я не знал, — признался Давид и передал мальчику пачку салфеток. — А Миранда тоже ездила?