Мэтью смолчал, но, как всегда, не собирался сдаваться.
— Кстати, — прокурорским тоном спросила Стефани, поднимаясь вместе с ним в лифте, — почему ты не велел Мэриан отходить от Бронвен?
Он вздохнул.
— Стефани, прекрати колоть мне глаза Мэриан. Время позднее, я выжат как лимон и не хочу нового скандала.
— Скандала? Но почему упоминание о Мэриан непременно должно привести к скандалу?
— Потому что так всякий раз случается.
Стефани застыла с открытым ртом, осознав, что Мэтью говорит правду. Несмотря на предложение руки и сердца, она не могла выбраться из паутины неуверенности и ревности.
Позже, в постели, она уютно устроилась у него на плече.
— Мэтью, извини, пожалуйста.
— За что?
— За то, что не сказала: утром звонила Мэриан и просила тебя перезвонить.
Он так и взвился.
— Мэриан звонила утром — а ты только сейчас мне об этом говоришь?!
— Почему ты злишься?
— Потому что ты патологически ревнива, — процедил он сквозь зубы и вскочил с постели.
— Ты куда?
— К администратору — звонить в Италию.
— Можно позвонить отсюда…
— Нельзя. И оставь меня, пожалуйста, в покое!
Рывком натянув джинсы, он выбежал из комнаты.
Глава 18
Примерно в четыре часа дня Пол вышел из квартиры Гарри Фримантла в Пимлико с пакетом в руке. Близился час пик; воздух был насыщен пылью и копотью душных лондонских улиц. Свернув на Ибери-стрит, он не удержался и, подбросив пакет в воздух, весело присвистнул. Все шло согласно плану. Первая книга — в типографии, а вторая, материалом для которой послужили переживания Мадлен и Гарри, с головокружительной скоростью выплескивалась на бумагу, так что он старался не отходить от письменного стола. Однако сегодня отлучка была необходима. Теперь, после визита к Гарри, можно надеяться, что до выхода книги в Англии пройдет не более полутора месяцев (в Штатах — еще меньше). Умеют быстро работать, когда хотят!
Вспомнив все, что произошло за минувший час между ним и Гарри, Пол усмехнулся: не над собой — за то, что делает нечто такое, что еще месяц назад вызвало бы у него отвращение, — а над Гарри. Этот человек стал глиной в его руках. Пол поморщился. Мужчина в его положении должен иметь хоть какую-то гордость. Хотя… Это просто поразительно, до чего доводит страсть!
Что до отношений с Мадлен, то она как будто еще сильнее полюбила Пола, ее эмоциональная зависимость от него возросла. Сама того не подозревая, она стала зависеть от него и в финансовом отношении. Но сам Пол ощущал свою полную зависимость от красоты этой хищницы. Ее хрипловатый голос и провинциальный выговор; ее начавшее понемногу убывать тщеславие; фанатическая преданность ему и неудержимое стремление к славе (для них обоих) — все это опутало, оплело его до такой степени, что он не представлял себе жизни без Мадлен. Стоило только представить ее лицо — и в груди поднимался вихрь эмоций. И хотя он доказал себе, что способен контролировать свою страсть и даже, если пожелает, причинить Мадлен боль, временами эта любовь внушала ему ужас. Но почему, любя, он испытывал потребность мучить ее? Тысячи раз Пол задавал себе этот вопрос. И отвечал; это давало ему ощущение свободы от чувств, даже своих собственных. Чувства, по мнению Пола, годились только на то, чтобы служить материалом для литературного творчества. Он был искренне убежден, что не может писать о том, чего сам не пережил.
Когда он подъехал к дому, слуга уже дожидался. Пол взял из машины пакет и отпер парадную дверь. В доме было чисто и пахло свежестью: недавно приходила уборщица.
По дороге на кухню он услышал в гостиной голоса и заглянул в дверь. Мадлен смотрела телевизор. На экране мелькали гоночные автомобили: Энрико Таралло в четвертый раз выиграл Гран-при сезона. Однако поза Мадлен и выражение страдания на запрокинутом лице свидетельствовали о том, что она не видит происходящего на экране. Сердце у Пола подпрыгнуло, мышцы напряглись. Неужели она каким-то чудом узнала про Гарри — именно сейчас, когда этот роман близился к завершению? Адское невезение!
Когда он заговорил, чувство вины придало его голосу оттенок раздражения.
— Ты вроде бы уже должна быть в Марокко?
Она все так же смотрела в потолок. Пол положил пакет и выключил телевизор.
— Что ты здесь делаешь, Мадлен? Я был уверен, что ты жаришься на каком-нибудь пляже, намазавшись «Амбрэ Солэр». Я правильно произнес название?
Наконец она вздохнула.
— Забастовка авиадиспетчеров. Рейс перенесли на завтра.
— Ясно. А почему ты дуешься?
Она молча изучала его лицо, жадно вбирая взглядом очертания его рта, прямую линию носа, черные брови и ресницы и поразительно светлые волосы, резко контрастирующие с загорелой кожей.