«В первую минуту я и сам подумал так. Но нет… Растения на окнах… Ошибка такого рода исключена».
«Но в чем же дело?» По обе стороны письменного стола два лица друг против друга: гневное, красное, изумленное и другое, испуганное, растерянное, изумленное еще более…
«Ошибок нет, чудес тем более, промахи олухов, которые за это ответят».
«За это ответят — наверное, ответят, но вот кто и как ответит на вопрос, куда, каким образом исчез Дэти из смертельной западни — неизвестно».
«Сэр Вальсон! Спросите об этом товарища Уислоу. Может быть, он сможет вам об этом рассказать. Но в данную минуту вам удастся сделать это разве только по радио».
Скорость хода — 212 километров, альтиметр — 1350. Компас — норд-норд-ост. Гидроплан Ди Эч-файф несет над Северным морем тов. Уислоу и его почти потерявшего сознание спутника.
Куда, товарищи? Прямо в СССР? Пока еще нет. Как огромная морская птица, гидро снижается, как только на горизонте показывается дымок нагоняемого им судна. Радио. Просьба об остановке. «Вацлав Боровский» стопорит.
Никто не присутствовал при разговоре тов. Уислоу и Соловьева. Но через ю минут, не более, стальная птица, скользнув по гребням легких волн, взяла курс на юго-запад: летчик повел машину туда, где оба они, и человек и его воздушный конь, могут сослужить еще не один раз службу Английской коммунистической партии.
Странно, чрезвычайно странно инженеру О’Дэти после тюрьмы, после ожидания смерти, так неожиданно очутиться среди заботливого товарищеского ухода в теплой, чистой, безопасной каюте «Воровского».
Столько приключений, столько перемен за один месяц, — сколько не выпадало на его долю за всю предыдущую, такую простую, такую обыденную жизнь.
Славный парень этот Соловьев. Он и Уислоу кажутся инженеру друзьями, которых он знает с раннего детства. И небывалые, непривычные для него отношения между матросами и командирами, и новые разговоры, когда вслух и ясно говорят о том, о чем даже в Англии нельзя даже и подумать, — все это волнующе интересно. До сих пор бывшая для него чужой и отвлеченной, несмотря на то, что его отец был простой рабочий, великая борьба трудящихся, — стала близкой и родной. А впереди его ждет цитадель мировой революции — СССР. Единственное, что его тревожит, — это его маленькая Кэт. Но товарищ Уислоу успокаивает его. Она в безопасности. Она все знает. Она гордится своим мужем. Дэти оказывает незабываемую услугу делу рабочих и крестьян. Тов. Уислоу может в ком угодно — поднять настроение, жизнерадостный человек, живой, как ртуть. Команда «Воровского» его очень полюбила. Ни слова не понимая по-русски, объясняется все же. тов. Отвислый, так его перекрестили ребята с матросами, присутствует на всех собраниях и принимает в них оживленное участие.
«Скоро, скоро, товарищ Дэти, будем дома. Маленький круг только, к сожалению. Если бы мы шли не на Мурманск, а на Ленинград, мы бы давно доставили вас на место… М-н-да. Эта буря в Бискайке задержала-таки нас немного. Пришлось заходить в Шербург, подправить кое-что. А прибыли бы мы, как предполагалось, в Гулль 25-го числа, не пришлось бы вам попариться в тюрьме. Но сначала вы нас ждали, потом и нам пришлось вас подождать… Правду говоря, и надежду потеряли, да и ждать больше не имели возможности».
Тов. Соловьев после разгрома революции 1905 г. был матросом в Английском торговом флоте и свободно говорит по-английски.
Две неразрешенные до сих пор загадки стоят перед учеными СССР, все так же бьются они, разыскивая состав таинственного лимонного газа, а, с другой стороны, новый вопрос волнует их с тех пор, как все русские газеты обошла сенсационная история с таинственным домом на Крепостной улице. Приехали профессора из Москвы и Ленинграда. Пустой дом осмотрели десятки раз. Вскрыли и заменили новой всю электропроводку, применяли точнейшие измерительные приборы, выселили управдома, и в его флигельке устроили целую лабораторию; но ни химики, ни медики, ни геологи, ни специалисты электротехники не могут дать исчерпывающего объяснения. Впрочем, договорились ученые на одном пункте, что, впрочем, было ясно всем и неученым: на дом № 7 действует какая-то, в природе не наблюдавшаяся сила. Назначенный комендантом этого таинственного дома молодой коммунар однажды спросил знаменитого профессора Убутьева: «Где же тут все-таки собака зарыта?» Профессор хмыкнул носом, сердито посмотрел на нетерпеливого юношу через очки: «А вот ее-то мы и ищем… и найдем…»
Один из сотрудников Ростовского ГПУ, хлебнувший лимонного газа в стальном отделении Ростовского отделения Госбанка, обречен, — умирает. Товарищи исполнили его последнюю просьбу, — привезти его в Ленинград, — где он родился и где живет его семья. Профессор Попов, специалист по отравлениям, главный врач большой Ленинградской клиники имени Мечникова, уделяет много внимания интересному пациенту, но все усилия спасти несчастного напрасны. «Ох, попался бы мне тот мерзавец, который выдумал этот проклятый газ», не раз повторял профессор.