«А как же любовь?!» — хотелось крикнуть Диане, с ужасом осознающей, что когда-то она не боролась за него, за свое чувство только потому, что понимала — он ее не любит, а разве можно заставлять кого бы то ни было жить и строить семью с нелюбимым человеком? Как оказалось, можно, и что обиднее всего — что ее любимый человек сам выбрал для себя именно такой путь.
— А о любви меня, знаешь ли, тоже особо никто не спрашивал, — Володя всегда отличался умением читать ее мысли.— Деловое предложение для скромного сотрудника, от которого тот не сможет отказаться…
— Мне жаль, — единственное, что смогла хрипло выдавить из себя Диана. — А хочешь… — она резко отстранилась от него, чувствуя, как постепенно к ней возвращается способность жить и дышать, — давай, я угощу тебя манго? Пожалуй, это самое вкусное, что я пробовала в Египте.
Она быстро выскочила из бассейна и почти физически ощущая его взгляд на своем мокром теле, поплотнее завернулась в полотенце.
Через минуту оба, укрытые белыми отельными полотенцами с фирменным логотипом Альбатроса, ели за бассейновых столиком манго, обдаваясь брызгами сладчайшего янтарно-желтого сока.
А ещё несколько минут спустя — жарко целовались, чувствуя, как сладкий вкус губ друг друга смешивается со вкусом сока экзотического фрукта…
Когда наконец они смогли вновь заговорить, Владимир горячо зашептал:
—На завтра Ирина купила экскурсию на пирамиды, это на целый день. Но, я думаю, что переживу, если не увижу этот шедевр мировой культуры…
— Ты уверен? — запротестовала было она, на что получила решительный ответ:
— Как никогда в жизни… Пусть послезавтра ты улетишь, но завтрашний день у меня никто не отнимет!
Диана знала, что этот день она запомнит на много лет… Древний милый Египет словно открылся для нее совершенно с новой, неизвестной ранее стороны.Как будто бы расцвела радужными красками пустыня, по краю которой вез их все тот же отельный верблюд, на спине которого так хорошо было сидеть, уютно устроившись в объятиях Володи, им посвящали свои песни птицы, сидевшие на пальмах, яркой россыпью кружили вокруг них разноцветные любопытные рыбки, когда они вдвоем ныряли на коралловых рифах.
От поцелуев у обоих были искусаны губы и кружилась голова, а вся годами накопившаяся страсть наконец-то нашла для себя выход, извергаясь, как будто лава из дремавшего веками вулкана.
«Люблю, до сих пор люблю», — шептали ее губы, а тело одна за другой пронзали сладкие судороги от каждого их движения на широчайшей отельной кровати.
Такого наслаждения ранее ей не дарил ни один мужчина, здесь как будто была задействована особая химия, плотно ассоциировавшаяся у нее со вкусом и ароматом манго. Может быть, причиной были эти самые плоды, немаленькой горкой возвышавшиеся на блюде у изголовья их кровати?
Весь окружающий мир обрёл какой то новый смысл и единственное, чего им обоим хотелось в тот момент — остановить время, чтобы это наслаждение длилось вечно.
6.
Но волшебный для них обоих день близился к завершению, завтра ранним утром автобус должен был отвезти Диану в аэропорт, Володе же предстояло дождаться с экскурсии семью и продолжать наслаждаться двухнедельным отдыхом в одном из лучших отелей красноморского побережья. Оба они откуда-то знали, что лучше, чем сегодня, уже не будет, что этот день в Шарме для каждого из них станет единственным.
— Оставь мне свой телефон, — хрипловатым шепотом попросил Володя, задерживаясь на пороге ее номера.
Глупое влюбленное сердце пропустило удар, и она спешно потянулась было за записной книжкой, но неожиданно для себя самой остановилась.
— Ты необыкновенная, ты настоящая, без всего этого притворства… Боже, каким же мне надо было быть дураком, чтобы этого раньше не видеть!!!
— Я напишу, но хочу тебя попросить, об одном, — ее голос был проникновенно грустным. — Позвони мне только в том случае, если решишь что-то серьезно изменить в своей жизни. Добрый восточный волшебник Шарм подарил нам этот день, но так, как здесь, уже больше не будет. В жизни так не бывает, а по-другому лучше не нужно. Прости, — она решительно поднялась с кровати, чтобы попровожать его до дверей. — Мне пора собирать чемодан.
И, только когда за Володей закрылась дверь, она обессиленно опустилась на пол и горько зарыдала. Его номер она не спросила умышленно, чтобы не страдать потом от раздирающей ее душу на мелкие кусочки внутренней борьбы.