Потом к аромату парного молока присоединился давно забытый запах приемного покоя — так называлась больничка на маленькой железнодорожной станции на Байкале, где отец начал фельдшерить после окончания гражданской войны, придя сюда из расформировавшегося партизанского отряда. Больничный дворик некому было обихаживать, и они с братишкой и соседскими пацанами играли в зарослях полыни в «сыщики-разбойники»…
Он хотел продлить это прикосновение к детству, вглядеться в дорогие лица, но круги перед глазами роились все сильнее, плавились один в другом, и он не мог, никак не мог справиться с их зыбким переплясом.
«Не додумались, могли бы написать домой. И Коле.»