— Да нет, — сказал я. — Летают. Но не такие и не так. Это не совсем ящерица, Витя.
— Слышь, умник, — Кудинов попытался насмешливо улыбнуться, — давай уже не будем, а? Это, может, заповедник. А ящерица — редкая. Может, редчайшая вообще, из Красной Книги…
— Они тут не редкие, — возразил Денис. — Я всё время слышу, как они пищат.
— Ещё одна, бляха! — выпалил Калюжный и ткнул пальцем.
Над нами и вправду пролетелещё один птеродактиль, без хвоста, величиной, минимум, с ворону. Он был очень ярок, изумрудно-алый, и чешуйки на его боках вспыхивали искрами на солнце.
— Два вида летающих рептилий? — спросил я Кудинова. — За две минуты, да?
— Этот — такой же, — фыркнул Кудинов. — Только тот был детёныш, а этот уже вырос… Да и вообще, ша! Сказано — Индия.
— Мужики, — подал голос Багров, — а как думаете, эти ягоды есть можно?
— Один раз любые можно! — выдал Калюжный и сам захохотал над немудрящей шуточкой.
Денис обиделся:
— Серёга, я серьёзно!
Ягоды сплошь осыпали колючий кустарник, буйно разросшийся чуть в стороне от нашего пути. Кустарник весь щетинился шипами, длинными, как шпильки, и острыми даже на вид, листьев на нём было меньше, чем шипов — но ягоды, которыми он был усыпан, выглядели прекрасно. Этакая декоративная малина, крупная, как садовая клубника, сочного розового цвета, желтоватые семечки просвечивают сквозь полупрозрачную мякоть…
— Чего-то слишком красивые, — сказал Кудинов. — Ядовитые, наверное.
Я подошёл поближе и, тщательно расположив пальцы между шипами, потянул за ветку. И тут из колючих зарослей, с писком резиновых игрушек и шёлковым хлопаньем крыльев, взлетела целая стайка маленьких птеродактилей. Они были даже мельче воробьёв, зато окрашены пёстро, как попугайчики: их покрытые чешуйками тельца переливались синим, зеленоватым, лимонным, а кожаные перепонки беспёрых крылышек казались перламутровыми.
Они были прелестны, эти существа. Я бы сказал, совмещали в себе обаяние птиц и маленьких ящериц, вроде сцинков.
— Они ягоды ели! — радостно сказал Багров. — Значит, неядовитые!
И прежде, чем кто-то из нас успел среагировать, он сорвал пару ягод и засунул в рот.
— Багров, ты дурак или сроду так?! — заорал Кудинов, но было уже поздно.
— Между прочим, вкусные, — сказал Денис с широкой улыбкой и сорвал ещё пару. — Сочные. И на вкус — как лимонад «Буратино». Не очень приторные. А я пить хочу дико.
— Ладно, — буркнул Кудинов. — Засекаем два часа. Если за это время Динька не сдохнет, нам тоже можно попробовать. Будешь у нас морской свинкой, Багров.
— А чего, привыкать мне, что ли? — хмыкнул Денис, уминая ягоды. — Будто я и так не морская свинка для «Иглы»! До сих пор не сдох — что мне сделается? Подумаешь… зато пить не так охота, сразу отпустило.
Не надо бы это трогать, подумал я, но мой рот тут же наполнился слюной отвратительного вкуса, а рука сама потянулась к ветке. Между колючками, кроме листьев и ягод, торчали белёсые шпеньки — так выглядели веточки, с которых ягоды кто-то сорвал. Не только Денис — видимо, и какие-то другие существа. На некоторых ягодах я заметил повреждения от клювиков маленьких птеродактилей: этим было не под силу проглотить ягоду целиком, и они отщипывали кусочки мякоти.
Вряд ли то, что едят животные, ядовито, отчётливо сказал внутри моей головы голос жажды. А Калюжный, пока я раздумывал, уже успел нагрести целую горсть и отправить её в пасть. Смешно было думать, что он сумеет терпеть два часа, мучаясь жаждой и глядя на эти ягоды!
Ну и плевать, решил я. Чему быть, того не миновать.
Я положил ягоду в рот. Она была прекрасна на вкус, кисло-сладкая, с нежным привкусом — после определения Дениса и мне было не отделаться от сходства с лимонадом «Буратино». Мне тоже стало легче, а услужливый внутренний голос тут же начал декламировать, что ягодный сок явно менее опасен для здоровья, чем вода из открытого водоёма.
— Вот за что мне три мудака на шею?! — патетически вопросил Кудинов. — Я ж заманаюсь три могилы копать, салаги…
Но пафос не возымел действия. Кудинов критически взглянул на нас, пожирающих ягоды горстями, вздохнул — и присоединился.
Ну и правильно, мелькнуло у меня в голове. И я бы так сделал. Остаться тут одному было бы смертельно тоскливо — хоть вешайся на собственном рукаве.
Но мрачные мысли вскоре развеялись. Наевшись ягод, я почувствовал себя намного лучше, хотя бы потому, что жажда перестала терзать уж совсем нестерпимо. И в голове прояснилось.